– Где же Градарь? – крикнул он.

– Уже скоро, – прокричал Тур, – если веритьОлексе!

– Он что, всякий раз кочует по разным местам?

– Да, он все еще не привыкнет, – ответилТур, – что мог бы переложить все заботы о перекочевье на внуков.

Олекса крикнул через голову Придона:

– Внуки у него умнее. Едут не наугад, а туда, где и впрошлом году трава была густая и сочная… А Градарь не раз терял стада…

– Все не успокоится! – прокричал Тур. Они чутьсбавили конский бег, кони потряхивали гривами, глаза блестят, готовы нестись доизнеможения.

– Да, – согласился Олекса, – пора бы ему напокой… Как думаешь, Придон?

Придон ответить не успел, Тур захохотал, став похожим насвоего громогласного отца.

– Покой? Это то же самое движение!

– Да ну? – спросил Олекса саркастически. –Куда же? Тур пожал плечами:

– К старости, к смерти… Так раз уж покой все равно неспасает, то не лучше ли?..

– Лучше, – согласился Олекса – Кто жаждет покоя,тот должен быть глухим, слепым и… это… не интересоваться женщинами. Вообще-топокой не где-то, а в нас самих. Я, к примеру, покоен…

Тур посмотрел на него и чему-то рассмеялся. Олексарассердился:

– Чего ржешь?.. Он тогда жульничал!.. У него свинец былзабит в кости!

Они заспорили, Придон даже не слушал, у них свои интересы исвои разговоры, постороннему не понять, да и неинтересно, как вот и его непонять… да он и сам себя не понимает, но это жуткое и сладостное сумасшествие,эта дивная мука, что терзает; грудь.

Скакали весь день, потом напоили коней и снова понеслись ужев ночи. Степь залита волшебным лунным светом, странный мир, когда небо темное,а земля как будто укрыта серебром.

Придон на скаку запрокинул голову. Угольно-черное небо сосверкающими звездами выгнулось над ним огромной опрокинутой чашей. Он – вцентре мира, и все звезды смотрят на него. Звезды – это глаза тех, кто пал,защищая родную землю. Они внимательно следят за артанами, словно совесть. Когдаумру, подумал он, нет… когда погибну… тоже стану звездой и буду смотреть наартан, чтобы не сворачивали с пути.

Но пока что, сказало в нем без всякой связи, я готов отдатькровь по капле, чтоб в твоем саду она взошла цветами!

Смутно удивился, при чем тут звезды, но тут же со сладкимтревожащим страхом понял, что, куда бы ни смотрел, о чем бы ни думал, ее образвсегда перед глазами, а в самых умных беседах может ляпнуть что-то невпопад,ибо разговаривает и с нею.

Рассвет застал их все еще скачущими. Дивные артанские кониустали, но все еще неслись, мало уступая в скорости летящим стрелам.

А потом, уже при ярком солнечном свете увидели, как вдализаклубилась пыль, затем из желтого облака вынырнул летящий навстречу всадник.Следом таким же бешеным галопом неслись еще двое. В руках блестят боевыетопоры, все трое обнажены до пояса, все трое окоричневели от знойного солнца,длинные черные волосы трепещут под встречным ветром, вытянутые в струну, какгривы и хвосты их коней.

Передний, подскакав ближе, выглядел таким разочарованным,что Придон через силу улыбнулся. Молодые герои размечтались, что удастсясразиться с неведомым чужаком, что явился угонять их табуны!

Он вскинул ладонь в приветствии. Передний всадник остановилконя, красиво поднял на дыбы, так же красиво поднял руку, мол, и у него тожеесть мышцы, крикнул звонко:

– Приветствую, сын тцаря! Меня зовут Автангал… Придонответил:

– Приветствую, Автангал. Я помню тебя. Ты носил загероем Кунгером щит, а когда тому метнули в спину нож, ты перехватил на лету.

Автангал расцвел от смущения, голос зазвенел:

– Доблестный Придон! Такой великий воин запомнил меня,десятилетнего подростка? Я счастлив и никогда твоей похвалы не забуду.

– Сейчас ты уже мужчина, – определил Придон, хотяАвтангалу вряд ли больше пятнадцати лет. А запомнил он его потому, что длясамого тогда был первый поход во главе самостоятельного отряда. –Благородный Градарь у себя?

Подскакали двое других, такие же подростки, не по годамразвитые, широкие в плечах, сила и удаль выплескиваются из ушей, глаза горятжаждой подвигов, свершений. Их уже сейчас можно на Куявию.

Один сказал поспешно:

– Да!.. Как всегда, за пиршественным столом. Я проведутебя, если позволишь!

Второй метнул сердитый взгляд, каждому хочется выскочитьхоть ненадолго из скучной работы табунщика, но смолчал.

– Показывай дорогу – велел Придон.

Кочевье Градаря увидели по дымкам, что поднимаются из-закрая земли, темными струйками уходят вверх по чистому безоблачному небу.Похоже, шатры на том же месте, что и пять лет тому, когда Придон виделся сГрадарем последний раз, хотя за это время Градарь поменял… или мог поменятьместо стоянки бессчетное число раз.

К удивлению Придона, у огромного шатра из расписного шелкаон увидел три стола. Артане пили и веселились, Придон еще издали слышал ихудалые песни, только ожидал, что пируют по обычаю прямо на шкурах, брошенных наземлю, а столы… какие столы у суровых артан, что постоянно кочуют?

Мальчишка ускакал вперед, бегал вокруг столов, что-товерещал, как быстрая белка. Один из пирующих поднялся, вышел навстречу сраспахнутыми руками:

– Придон, мальчик мой! Как ты возмужал…

Придон соскочил на землю, Градарь обнимал, щупал плечи,огромные, как валуны, пробовал ущипнуть мышцы, но проще вонзить ногти в толстыекорни старого дуба, наконец с любовью хлопнул по вздутым пластинам груди.

– Какой богатырь!.. Да, в тебе видна кровь прадеда… Вголосе Градаря Придон уловил недосказанное, словно тот успел оборвать кончикфразы. Невольно вспомнились приглушенные рассказы взрослых, что временами он,Придон, сын тцара Осеннего Ветра бывает похож на своего легендарногопрапрадеда, который взял, по слухам, в жены женщину из дивных людей. Как,впрочем, якобы сделал и его отец, но про отца только слухи, а вот прадед всамом деле взял женщину из дивного народа и нисколько этого не скрывал.

Градарь уже тащил его за локоть к праздничному столу. Тамподнялись, стоя провозгласили веселую здравицу в честь молодого героя. Кубки снастойками из горьких и жгучих трав столкнулись над столом со звоном, черезмедные края сорвались капли, но дальше пирующие пили и ели, обнимались, орали ихвастались, уже не обращая на гостя внимания.

Кусок не лез в горло, Придон с трудом отпил не большеполовины кубка, хотя за время долгой скачки в горле все иссохло, а в грудигорело, как при степном пожаре.

Градарь, постаревший за эти годы, но все такой же чуткий,молча вылез из-за стола, гости продолжали веселиться, запели походную песню, аон уже издали поманил Придона. Когда отошли за шатер, Градарь сказал ссочувствием: