Стас не был согласен с этими рассуждениями, несмотря на то, что ему малодушно хотелось согласиться. Он отлично понимал Катю и её нежелание вновь довериться человеку, который однажды уже обесценил свою семью, в том числе любимую дочь, и ушёл к почти незнакомой женщине.

Отчего Стас тогда решил, что будет счастлив с Региной больше, чем с Катей, он сейчас и сам не мог вспомнить. И его рассуждения трёхгодичной давности казались ему теперь какими-то особенно нелепыми. Словно заблуждения ребёнка, который думает, что воскресный папа, с его многочисленными подарками и отсутствием постоянных «нельзя», гораздо лучше уставшей ежедневной мамы с её нравоучениями и требованиями.

Но Стас ведь не был ребёнком. Однако отчего-то не разобрался, что любой праздник рано или поздно заканчивается, наступают будни. И жить в вечном празднике нельзя — так же, как невозможно каждый день в большом количестве есть красную икру: заработаешь белковое отравление. Вот Стас и заработал.

Но это всё был его путь. И фиг бы с ним — заслужил. Но теперь решения Стаса отражались на Нике… и от этого было больнее всего.

Он ещё и подбрасывал дрова в огонь, говоря дочери то, что выгодно. То, что могло помочь вернуться к Кате. И не знал, как остановиться, — потому что получалось всё непроизвольно. А если и намеренно, то чаще всего на диких эмоциях — например, из ревности к Артуру.

Может, попробовать всё-таки действовать иначе? Да, вновь не слишком честно, но хотя бы не трогать больше Нику. Стас и так сказал ей уже достаточно.

Попробовать вывести из игры Артура?..

64

Катя

Утром следующего дня я вставала с постели как на казнь. Даже малодушно подумала — может, налопаться грифеля от карандаша, как в детстве, нарисовать себе пудрой красный нос и сказаться больной? Пусть Стас и Ника сами идут куда хотят. А я останусь дома и буду отдыхать от них.

Но я понимала, что подобное поведение чревато Никиной обидой, а ей и так после вчерашнего непросто. Я ведь ясно дала понять, что совсем-совсем не хочу жить вместе с папой, мне нравится встречаться с Артуром и я не намерена уступать и заключать сделки. Нике было сложно, конечно. Если бы Стас не настроил её предварительно на своё возвращение, ей было бы проще, но он сделал всё, чтобы возродить в Нике мечту, которую я три года старательно хоронила, — мечту о папином возвращении в семью. В наш дом. В нашу жизнь, чтобы вновь стать её частью полноценно. А детская мечта — это, естественно, сильнейшая вещь. Которую если уж возродил, то похоронить вновь будет вдвойне сложно. И ведь главное, что не Стас будет эту мечту закапывать, а родная мать!

И за что мне всё это…

Ника, наоборот, с утра выглядела повеселевшей, предвкушая встречу с любимым папочкой. Требовала от меня погладить её самое красивое платье — я насилу уговорила надеть другое, менее маркое, — накрутить ей «вавилоны» на голове, найти другие ботинки, ибо кроссовки к платью не подходят… В общем, Ника вела себя как настоящая женщина перед свиданием с любимым мужчиной. И это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Сама я вновь особо не прихорашивалась, чтобы Стас не подумал, будто я стараюсь выглядеть на «отлично» из-за него. Но и старый свитер надевать не стала — предпочла платье, как и Ника, только простое — вязаное шерстяное платье изумрудного цвета, до колен, оно облегало меня как вторая кожа. Ничего особенного, но красиво. А рядом с Никой, платье у которой было мятного оттенка, смотрелось и вовсе эффектно.

Правда, когда я увидела взгляд Стаса, которым он смерил меня с ног до головы, остановившись сначала в районе бёдер, а затем и на груди — и то, и другое у меня особым объёмом не обладало, — подумала, что стоило всё же предпочесть, как в прошлый раз, старые джинсы и свитер. Захотела, называется, побыть девочкой…

Может, это и есть та самая крошечка — точнее, льдинка — любви, о которой говорил Артур? Желание всё же хотя бы немного, но быть красивой в глазах Стаса? Ну, это как минимум. Ещё мне бы не хотелось с ним ссориться. Разочаровывать его в чём-либо, в том числе в себе. И обижать.

Я воспринимала это всё как обычное своё состояние, но, может, я ошибаюсь?

.

В Сити мы поехали на метро — я наотрез отказалась добираться туда в выходной день по пробкам, общественным транспортом быстрее. И всю дорогу наблюдала за тем, как счастливые Стас с Никой что-то оживлённо обсуждают друг с другом. Что, я не слышала — сидела от Ники с другой стороны, — но видела, что им вместе комфортно и интересно.

И в очередной раз подумала: имею ли я право лишать дочку этого счастья? Беззаботного детства, регулярного и полноценного общения с отцом? Может, мне и правда стоит попробовать дать Стасу шанс?

Ага, после такого количества откровенных манипуляций? Чёрт, даже думать об этом больно! С одной стороны — радостная Ника, с другой — моё собственное здоровье, личная жизнь и нежелание пускать обратно человека, который имеет наглость манипулировать дочерью. И что перевесит?

Да, Артур прав — нам с ним необходим перерыв. Слишком уж меня колбасит из стороны в сторону…

.

Полноценно расслабиться в обществе бывшего мужа я в этот день так и не смогла. Хотя видела, что Стас изо всех сил старался быть идеальным папой, и за мной ухаживал так, что я даже ловила завистливые взгляды других женщин. И не только завистливые, но и недоумевающие — и чего ты, мол, козочка, бодаешься? Шикарный же мужик. Красивый. На тебя запал. Да, именно так — запал, ибо «любовь» для Стаса слишком громкое слово. Дочку обожает. Чего тебе ещё надо, дура?

После смотровой площадки, видами на Москву с которой всю дорогу восторгалась Ника, мы отправились в ресторан. Он находился чуть ниже, но всё равно высоко. И цены там были, естественно, не менее высокие. Проголодавшаяся Ника тут же заказала себе всякого, Стас тоже, я была более скромной в своих желаниях, отказавшись и от вина, и от десерта. Бывший муж тогда заявил, что за компанию со мной пить не станет, но на десерте настоял. Соблазнял меня тортом «Три шоколада» — моим любимым, — пока я наконец не сдалась.

Ника была откровенно довольна. А уж когда Стас вытащил из сумки очередной подарок — ну, мы же якобы второй раз праздновали