– Я тебя тоже люблю, Тан. Прости, что причинил тебеболь.

– Надеюсь, со временем все уладится, – вздохнулаТаня.

– И я надеюсь, – отозвался Питер. Он хотелвозродить их брак, только он пока не знал, насколько сильны были разрушения.

– Я приеду в пятницу, если смогу, – сказала Таня итут же подумала: а что будет, если она не сможет приехать? Что будет делатьПитер тогда? И где будет Алиса? Не найдет ли он себе кого-нибудь еще? Танябольше не чувствовала себя в безопасности.

Двадцать лет она безоговорочно доверяла мужу, теперь же онане доверяла никому и ничему, и менее всего – ему. Это было ужасное ощущение.Всякий раз, когда Таня смотрела на него, он испытывал жгучий стыд, видя Танинуболь. Тане так тяжело было все эти дни дома, что она рада была вернуться вЛос-Анджелес. Измена Питера разбила ей сердце, и Таня хотела одного: убежатькуда-нибудь.

Она добралась до бунгало к восьми вечера, но на этот разуютные комнаты не радовали Таню. Она хотела снова очутиться в Россе, с Питером– но так, как это было прежде. Таня искала убежище, чтобы укрыться в нем отсвалившихся на нее невзгод, но, очутившись в Лос-Анджелесе, в своем бунгало,Таня почувствовала себя такой одинокой и потерянной, что чуть не расплакаласьот жалости к самой себе. Ей казалось, что за последние три недели она потеряласебя. Единственным, что она не утратила, были ее дети, но даже с ними она нечувствовала связи. Этим вечером Таня не стала звонить Питеру, и он ей тоже непозвонил. В бунгало номер два царила гнетущая тишина. Таня даже не потрудиласьвключить музыку. Она попросила дежурного позвонить ей утром и разбудить, апотом забралась в кровать и плакала, пока не уснула. И этот сон был для нееблагом и облегчением. Она больше не думала о Питере, не думала об Алисе и освоем надежном и исполненном покоя маленьком мирке, который рассыпался, словнокарточный домик.

На следующий день Таня отправилась на съемочную площадку снадеждой забыться в работе. Одним из первых ей встретился Макс, делящий с Гаррибублик. Увидев Таню, пес замахал хвостом, и Таня потрепала его по загривку.

– С возвращением! – сказал Макс, приветливоулыбнувшись Тане. Ему потребовалось не более секунды, чтобы разглядеть в ееглазах отблески катастрофы. Таня ужасно выглядела и заметно похудела. Но Максудержался от вопросов, он умел быть деликатным. – Как прошли праздники?

– Неплохо, – бесцветным голосом ответилаТаня. – А как Нью-Йорк?

– Жутко холодно и полно снега, но весело. Кажется, яуже слишком стар для внуков. Внуки по силам молодым дедушкам и бабушкам. Онименя умотали.

Таня улыбнулась. Появился Дуглас со стопкой бумаг. Последниеизменения в сценарии были выделены новым цветом – иначе их трудно было быотследить, столько уже накопилось этих изменений.

– Добро пожаловать обратно в Голливуд, – сказалДуглас, приподняв бровь. – Вас поздравить с чудесным отдыхом вМарине? – саркастически поинтересовался он. Если Таня и вправду хорошопровела время, по ней этого нельзя было сказать. – У вас такой вид, будтовы с самого отъезда ничего не ели.

Дуглас во всей своей красе. Он никогда не считал нужнымсмягчать свои слова или держать при себе свои оценки.

– У меня был грипп, – попыталась отговоритьсяТаня, хотя и сомневалась, что Дуглас ей поверит.

– Плохо. Ну что ж, с возвращением на работу, –сказал Дуглас и отошел. Сегодня он все утро оставался на съемочной площадке,чтобы посмотреть, как идут дела. Предстояло снять несколько трудных сцен, но,слава богу, Джин Эмбер наконец-то выучила свой текст. Вид у Джин был блаженный– пробежал слушок, будто она провела праздники в Сент-Бертсе вместе с НэдомБрайтом. Они оба выглядели счастливыми, и каждая сцена, в которой они играливместе, была словно наэлектризована.

– Ах, молодость-молодость! – сказал с улыбкойМакс, удалившись со съемочной площадки на обед и крикнув перед этим: «Готово! Впечать!» – что означало, что ему понравился последний дубль. Макс внимательнопосмотрел на Таню и заволновался – она ужасно побледнела и, казалось, едвадержится на ногах. – С вами все в порядке? Если вы еще болеете, вам неследовало выходить на работу. Мы вполне можем решить все вопросы по телефону.

– Нет-нет, со мной все нормально. Я просто оченьустала.

– Вы чертовки похудели, Таня.

Макс явно беспокоился о ней, Таня была тронута.

– Да, возможно, – нехотя отозвалась она и сделалавид, будто углубилась в изучение сценария, но на глаза ее навернулись слезы.Таня хотела скрыть их, но Макс все-таки их заметил, и когда слезы покатились пощекам, он молча сунул Тане бумажный платок.

– Кажется, у вас были непростые каникулы, – мягкопроизнес он. Гарри насторожился и поднял голову. Даже он понимал, что с нейчто-то неладно.

– Вообще-то ужасные! – Таня рассмеялась сквозьслезы, потом вытерла глаза. – Не все праздники одинаково приятны. Эти неочень-то удались.

– Должно быть, они не удались по полнойпрограмме, – сухо произнес Макс. – Что он сделал? Запер вас в подвалеи не давал есть? Вы же знаете, по каким номерам следует звонить в экстренныхситуациях. Кажется, последний, по которому я звонил, был 1-800-Р-А-З-В-О-Д.Знаете, помогло. Они прислали спасателей и увезли эту суку. Запомните номер натот случай, если он опять выкинет нечто подобное. И обязательно берите с собойв заточение сотовый телефон.

Услышав это, Таня уже не могла сдержать слез, и Макс вручилей еще один платок.

– Все было не настолько плохо, – начала было Таня,но, подумав минутку, решила быть честной перед собой. – На самом деле всебыло очень плохо. Все было просто омерзительно, честно говоря.

Отчего-то у нее полегчало на душе, когда она призналась вэтом Максу.

– Да, бывает. У меня обычно все праздники такие.Хорошо, что в этом году я провел их с детьми. Обычно я отправляюсь работатьдобровольцем в благотворительную столовую или еще в какое-нибудь подобноезаведение. Когда я вижу тех, кому повезло еще меньше, мне становится как-толегче – я понимаю, что мне не так уж и плохо. Возможно, вам стоит проделатьчто-нибудь в этом роде.

Таня кивнула и попыталась улыбнуться.

– Прошу прощения, Таня, – негромко произнес Макссочувственным тоном, отчего Таня снова начала плакать. – Может, вызватьводопроводчика? У вас, похоже, лопнула труба – очень уж протечка сильная.

Слезы струились по щекам Тани, но Максу удалось вызватьулыбку на ее лице.

– Извините, я не в себе. Напряжение было ужасное, анадо было делать хорошую мину из-за детей. Здесь же с прошлого вечера, каквернулась, я только и делаю, что плачу.

– Если помогает, то и ладно. Большие проблемы? Илималенькие?

– Большие, – сказала Таня, взглянув Максу в глаза.Ее глаза были бездонными зелеными озерами боли. Максу невыносимо было видеть ихтакими.