– Увы, не принимается, – разве руками анимаг, – придется вам излить свою душу перед всем классом.

Роланду были не знакомы методы Ривера, поэтому он продолжал пребывать в спокойствии, горделиво задрав голову. Мы же поежились, догадываясь, что сейчас познакомимся с самыми темными уголками души юноши. Пегас никогда не вызывал у меня симпатии, но его заносчивое поведение вряд ли можно отнести к смертным грехам. Я немного удивилась, что его отправили в исправительную школу, и почему только сейчас? Занятия шли уже несколько месяцев.

Ривер тем временем уже готовился к издевательствам, потирая руки.

– Я уже сяду? – нетерпеливо дернулся Роланд.

– Если наблюдать свою боль тебе удобнее сидя, то, пожалуйста, – разрешил преподаватель.

Роланд не понял, что имел в виду темный маг, и уселся на первую парту, видимо, чтобы продемонстрировать Риверу свое бесстрашие. Преподаватель же продолжал ухмыляться, затем рукой указал на доску позади себя.

– Сейчас мы посмотрим самое страшное воспоминание нашего нового ученика, – зловеще проговорил Ривер, – прошу запастись картофельными дольками.

С одной стороны, мне хотелось остановить предстоящее действо, потому что я знала, как это тяжело. Но, с другой, мы все через это прошли, почему Роланда, человека не с самой чистой репутацией, должна миновать эта участь? Было противно осознавать, что в эту секунду наш класс превратился в стадо с философией «мы страдали, и ты должен», но я злилась на Роланда из-за неуважительного обращения с Урсулой, поэтому моя совесть пискнула всего пару раз.

Доска поменяла цвет на белый, и на ней появилось изображение. Роланд нахмурился, все еще не догадываясь, на что способен Ривер. Мы же молча, без особого любопытства наблюдали за разворачивающейся сценой. Каждый из нас настолько привык видеть боль друг друга, что воспринимали ее спокойнее, чем в первые дни занятий. Удивительно, но знание тайн сплотило нас, а не вызвало отвращение, как можно было предполагать.

Воспоминание Роланда начало приобретать форму. Вот он маленький прибегает к собравшимся гостям, чтобы похвастаться выструганным из дерева луком. Многих трогает несуразная подделка мальчика, но только не старшую сестру: она глумится над посредственностью работы и поднимает ребенка на смех. Мы наблюдаем еще несколько фрагментом из прошлого Пегаса с насмешками сестры, безукоризненной красавицы, слова которой все слушают как загипнотизированные. И вот Роланду уже лет одиннадцать, вместе с семьей они приезжают на королевские скачки, в которых участвует его сестра, гордость рода. Родители находят красавицу около черного единорога, она готовит животное к гонке.

– Замухрышка тоже приехал? – насмешливо обращается к брату девушка, – Возьми-ка тряпку и обмой моего единорога, пока я познакомлю родителей с однокурсниками.

Красавица кидает брату тряпку и уводит семью к гостям. Роланд тяжело дышит, сдерживая слезы. Несмотря на злость, он не может перечить сестре и окунает тряпку в воду, агрессивно натирая бока единорога. Обмыв тело, он касается мокрой тканью седла, очищает от грязи подпругу. Вдруг мальчик достает из кармана складной ножик, которым обычно обрабатывает дерево, делает надрез на подпруге и прячет острое орудие обратно.

Вернувшаяся наездница без благодарностей брату берет животное за поводья и направляет к стартовой полосе. Далее мы становимся свидетелями трагедии на скачках, о которой я читала в газетах, но не знала, что героиней была сестра Роланда. «Участница скачек упала с единорога и угодила под десятки копыт, получив серьезные увечья и навсегда оставшись калекой».

Я не вижу лица Роланда, но его затылок не двигается, из чего я делаю вывод, что юноша смотрит вперед, прямо на доску. Он не может двинуться, пригвожденный шоком и темной магией Ривера. Преподавателя все это забавляет, и он даже несколько раз аплодирует ученику.

После показа воспоминания Роланду, наконец, разрешено встать, и он поспешно покидает аудиторию. Остаток урока я невнимательно слушаю Ривера, анализируя прошлое Пегаса. Блэр на меня не смотрит: она тоже выглядит задумчивой, и я не решаюсь ее позвать. Единственная мысль вертится у меня в голове: «у всего есть причина». Может, и Ривер превратился в чудовище не просто так?

У меня как раз возникает возможность это узнать: я дожидаюсь, пока студенты покинут кабинет, и подхожу к преподавательскому столу.

– Кассандра, хотите обменяться впечатлениями о показанной картине? – не выразил никакого удивления на мою задержку Ривер.

– Зачем вы приехали в Филориум? – прямо спросила я, словно боялась, что в День правды есть лимит на количество вопросов.

– Узнать, кто убил моего отца и отомстить, – ответил молодой человек.

– Вы не участвовали в злодеяниях Аваруса?

– Я не общался с ним много лет, а потом узнал о его смерти.

– Значит, вы не связаны с Нумибусом?

– Нет, я никогда с ним не встречался, – один уголок рта Ривера приподнялся, и преподаватель указал на меня пальцем, – я понял, заклинание правды.

Мое тело охватил озноб, я не могла сдвинуться с места, а лишь смотрела на колдуна, как добыча, которая в последний раз смотрит в глаза хищнику перед смертью.

– Я пойду, – выдавила из себя слова. Паника уже атаковала разум, но я старалась напоминать себе, что завтра Ривер забудет наш разговор.

– И это все? – хмыкнул молодой человек, – Ты больше ничего не хочешь узнать? Спроси, например, как я к тебе отношусь.

Мне и правда было интересно это узнать, и я ненароком вовлеклась в игру:

– Как вы ко мне относитесь?

– Ты мне интересна, – неопределенно ответил Ривер.

– А к Ирису?

– Скажу сразу: у меня нет к нему ненависти, о которой ты думаешь. Мне его даже жаль: парнишка везде пытается успеть, закрепиться, но нигде не находит себе места. Чрезмерные старания никогда не приносят пользы. Давай что-нибудь другое, про братца скучно. Представим, что я известная личность, а ты берешь у меня интервью. Обожаю такие игры!

Но спросить что-то еще я не успела, потому что в дверях появился Киган и позвал Ривера к Соррель. Напоследок преподаватель пожал плечами, как бы извиняясь, что интервью пришлось прервать. Пусть оно и было коротким, я узнала самое важное: цель Ривера не продолжить дело Аваруса, а наказать его убийцу, то есть Нумибуса. Получается, мы даже на одной стороне.

Вернувшись в общежитие, я застала Антарию с раскрасневшимся лицом: девушка без перебоя чихала.

– Что случилось? – испугалась я.

– Кажется, у нового духа аллергия на пыльцу, – проговорила Антария и снова чихнула.

Вся наша комната была заставлена горшками с цветами: я вырастила их для ярмарки, которую устраивали Пегасы. Какие-никакие, а дополнительные фалерцы. Все растения я приготовила для продажи, оставила лишь фиолетовые ирисы. Горшок стоял на столе и напоминал о возлюбленном.

– Думаешь, мы с Ирисом подходим друг другу? – вырвался вопрос.

– Нет, –