На шоссе у книжного киоска опять пасся селянин с сатанинским напитком, но я обошла его сторонкой, и далее обосновалась в углу лоджии на табурете, благо тень протянулась наискось, и устроила некое подобие мавританского патио у всех на виду. На оставшихся при солнце перилах я развесила пляжное барахло и свои полотенца, мокрые с ночи. Кстати, ни соседи, ни их причиндалы на глаза не показывались.

Нехитрое повествование о никогда не спящих драконах замечательно легло на курортные реалии. Переводчик-медиевист покорил меня окончательно или смешение жанров дошло до предела, но я следовала за героем по зачарованным лесам и ловила кайф вместе с ним. Иногда я настолько забывалась в вымыслах, что хотела отвлечь мальчика от догадок о драконах и поделиться своими приключениями, ему бы понравилось. Мистические морские драконы – это круто, во сне или наяву, а служивый друг Аркаша Ярнатовский мог сойти за немого телохранителя.

Сухопутные драконы развлекали меня до того момента, когда телефон в номере разразился звонкой трелью, и я сообразила, что это такое. Раньше мне не выпадали номера с телефонами, поэтому я отчасти смешалась. Отдых у моря и телефон казались вещами несовместными, невзирая на наличие аппарата на тумбочке. Следовательно мысль, что звонить могут ко мне, показалась странной, и я покинула лоджию не сразу, немного посоображала, кто и куда трезвонит. С первыми русскими словами я смешалась окончательно, родная речь в данных условиях не сулила покоя и отдохновения, так уж получилось. Перебирая в смятенном уме возможных абонентов, частично и загробных, я упустила из виду гида по имени Михалис, который вежливо представлялся в четвёртый раз подряд.

Юноша наверняка решил, что я перегрелась, спросил о здоровье и напомнил, что назавтра назначена экскурсия в знаменитый Кносский дворец с последующим заездом в Ираклион, который оказался критской столицей.

Удивленный тем, что обычное внимание оплаченного гида вызвало бурю радости, Михалис предложил внеплановую поездку, на сей раз морскую, на остров Сантарини к вулкану, однажды разнесшему древнейшую европейскую цивилизацию в мелкие клочья. Существовала такая версия всемирного потопа, в её рамках на дно моря опускалась Атлантида, иносказательно – остров Крит. Я вспомнила предостережение Валентина и со вздохом отказалась, хотя разрушение мира при помощи вулкана на Сантарини давало отличную возможность разделаться с проблемами и никогда о них не вспоминать.

Между тем Михалис попредлагал ассортимент услуг по части мехов с золотом и мирно отключился, не заикнувшись о посещении ресторана, что я сочла благоприятным знаком. Плановый звонок гида странным образом меня раскрепостил. Я паниковала в последний раз у телефонной трубки, и дальше – как отрезало. С легкой руки юноши Михалиса я завязала думать о сверхзадаче путешествия и мистических подтекстах, вся дребедень вылетела из головы напрочь, некие внутренние резервы истощились и выключились.

После чего я повела роскошную и легкомысленную жизнь отдыхающей, бродила по лавочкам, закупала сувениры и вышивки, ела местные деликатесы, купалась и валялась на пляже, а тёплыми вечерами фланировала по эспланаде, щеголяя платьем цвета «мов» и присаживаясь выпить рюмочку на морском берегу при свечах. Одновременно флиртовала с официантом Николаосом, заявляя ежедневно, что, возможно, завтра я надумаю принять его приглашение. Совсем как у Вертинского «…А впрочем, вы ждите, приду!»

Аркаша почти впал в отчаяние, поскольку я обходилась с ним, как с надоевшим поклонником, и норовила сбежать, а он разве что не пел серенады под балконом в ночной тьме. Во всяком случае наемный экипаж катался под окнами каждый вечер, за рулем сидел Аркаша и ждал у моря погоды.

Не исключено, однако, что состояние крайнего легкомыслия настигло меня среди чудес древнего Кносского дворца, легендарного минойского лабиринта, где во время оно проживал свирепый Минотавр, пока бравый юноша Тезей не покончил с ним и с владычеством Критской империи на море.

Бродя по переходам, как Ариадна, уже знакомая с Дионисом и отчасти потерявшая нить экскурсии (постарался Гера из Норильска, он сбежал от семьи, как Одиссей, и соблазнил меня опрокинуть рюмочку метаксы у случайной стойки, ему одному стало скучно, а я согласилась по малодушию), я оторвалась от дивного изображения веселых дельфинов и зачем-то устремила взгляд в проем голубого неба, на фоне которого мощно выделялись два изогнутых каменных рога моего знакомца, критского быка. Согласно древним писаниям, Бык осуществлял в минойской культуре роль мужского божества в дополнение к главному женскому – матери Земле.

Зрелище и впрямь представилось эффектное, и не только в смысле культуры.

В одно мгновение проём между рогами был прозрачен и высвечивался синим, но краткая перемена ракурса вдвинула в фокус зрения иную фигуру общим планом, однако фигуру весьма опознаваемую, даже с элементами лица, чего божеству не положено, достало бы и рогов. Следующее мгновенье ока их представило, громадными, каменными и абсолютно пустыми.

Однако набежавшее марево отмахнуло рукой некий знак, мною не совсем понятый, но вызвавший ответную бессознательную реакцию. Во всяком случае доселе весёлый Гера забеспокоился и спросил, кому это я киваю, не супруга ли с сыном появились на горизонте. Когда они действительно явились, я не замедлила пригласить милейшее семейство к себе на вечерний пикник, благо их отель стоял в самом конце пляжной косы и оттуда можно было дойти ко мне в гости пешим ходом.

По поводу несвоевременного гостеприимства у нас с контролёром Аркашей произошла первая серьёзная размолвка. Его я не пригласила присоединиться к обществу, а капризно отправила прочь, когда он пришел под балкон и застал там целую компанию. Мы отлично веселились, Гера рассказывал кучу забавных баек и бегал по открытым всю ночь кабакам за добавками, а его жена Олечка умоляла меня присмотреть за супругом, поскольку в любых торговых рядах Гера теряет рассудок и покупает всё, что попадется на глаза. Гера в свою очередь громко и весело жаловался, что его кошмарно держат под каблуком вплоть до того, что в магазинах слова сказать не дают, заучили дурацкую фразу на трех языках: «Не слушайте его, он сумасшедший!» и третируют.

Определённо, что Аркаша не сумел бы поддержать непринужденного веселья, и приятный «новый русский», норильский Гера, мог вызвать у подполковника лишь ностальгию по временам, когда он был всем, а Гера ничем. И ничем хорошим это не кончилось бы. Поэтому я, не долго думая, отправила Аркашу проехаться вдоль берега, вследствие чего после ухода гостей получила суровый реприманд, которым легкомысленно проманкировала.

В духе того же негативизима, а проще говоря, наплевательства на конспирацию, я пристрастилась встречать рассветы у моря и ежеутренне наблюдала с лавочки, как младая Эос пурпурными перстами гонит из серых глубин волны розового сияния, а дымно-багровый диск медленно отрывается от водных просторов и на глазах светлеет до обычного дневного состояния.

Правда, следует заметить, что ранние вояжи на берег моря обуславливались не одними соображениями прекрасного. Имелась более прозаическая причина. Как раз перед рассветом к «Пляжному гребню» (он же «Бомж») подходила гигантская мусорная машина и собирала остатки ночного пиршества с таким грохотом и завываниями, что бедный друг Морфей отлетал и не возвращался. А валяться в постели и слушать мусорные симфонии мне нравилось не слишком, поэтому я предпочитала рассвет над морем подальше от прозаических звуков.