Венн выбрал самый большой и богатый с виду лоток, учтивопоздоровался с продавцом, молодым пареньком в халате с зелёной отделкой, и потин-виленской привычке стал перебирать корешки.

Некоторое время продавец пристально рассматривал сурового,хорошо вооружённого покупателя, а того пуще – большую летучую мышь, сидевшую унего на плече. Наверное, пытался решить, кто такой пожаловал к его лотку.Волкодав наполовину ждал, чтобы его назвали “любезным варваром” и в шуткупредложили купить какие-нибудь “Восторги наложницы” или “Тысячу сладостныхвздохов”. Времена, когда в таких случаях он терялся и впадал в немую обиду,давно миновали. Однако продавец осмотрительно держал язык за зубами, и егомолчание тоже было понятно. По нынешним временам могло произойти всякое! Есливерить слухам, сам шад не торопился менять простую одежду, удобную в путешествиии в бою, на роскошные парчовые ризы, вроде бы подразумеваемые дворцом. Иокружение солнцеподобного Мария было ему под стать. Учёные советники, боевыеполководцы, отмеченные рубцами многих сражений, да несгибаемые в правдецаредворцы вроде седобородого Дукола. Вот так посмеёшься над странным вроде быинтересом человека с наружностью грубого рубаки, а назавтра окажется, что этоновый наместник-вейгил, присланный шадом в Чираху искоренять проворовавшихсямытарей! И в конце концов торговец вежливо поинтересовался:

– Могу ли я предложить благородному воину труды познаменательным сражениям Саккарема во дни Последней войны? Вот, у меня есть“Гурцатово нашествие” славного Нераана из Дангары.

А если господину воителю нравится поэзия, то позволю себерекомендовать прекрасно исполненный список “Сказания о четырёх чудесных мечах”несравненного Марваха Кидорского…

Малахитовый бархат их блеск оттенял,

Кто их сделал – никто в целом свете не знал,

Ни учёный, ни жрец не могли разгадать

Эту тайну для шада, желавшего знать… –

пробормотал Волкодав. Потом спросил: – Не подскажешь ли,почтенный, можно здесь раздобыть какое-нибудь сочинение арранта Тиргея Эрхойра,также прозываемого, вероятно, Аррским либо Карийским? Или “Дополнения кСалегрину” другого арранта, по имени Эврих из Феда?

– Тиргей, Тиргей… – задумался книгопродавец. Волкодавууже доводилось восторгаться памятью подобных торговцев, хранившей многиедесятки имён и названий. Он даже испытал миг радостной надежды, когда молодойсаккаремец зашарил взглядом по прилавку, желая что-то ему показать. Неужелинаконец-то?.. Но продавец вытянул из длинного ряда книжицу, сразу показавшуюсявенну знакомой. – Вот, не взглянешь ли? Это “Двенадцать рассуждений опропастях и подземных потоках” просвещённого Кимнота, часть коих, сколь мне помнится,направлена против некоего Тиргея…

Волкодав хмуро покачал головой. И протянутую ему книгу вруки не взял.

– Эти “Рассуждения”, – сказал он торговцу, –следовало бы давать читать молодым правителям в назидание, чтобы знали, чегоопасаться. В ней человек, никогда не спускавшийся в подземелья, оговорилистинного учёного, посвятившего свои разыскания тайной жизни пещер. Да такудачно оговорил, что подлинный светоч разума был обвинён в измене и отправленна каторгу. А клеветник занял его место подле сановника, к которому сумелподольститься.

– Легко клевещется, да не легко отвечается, –согласно развёл руками продавец. – Что же касается второго, о котором тыупомянул…

Но тут Волкодава отвлекло ощущение пристального взгляда,устремлённого в спину. Сказать, что такие взгляды он не любил, значило ничегоне сказать. Тем более недоброжелателей по белому свету у него развелось болеечем достаточно. Но это был не просто косой или злобный взгляд. Он содержал всебе нечто такое, что венну очень захотелось сперва выхватить меч, а потом ужеоборачиваться. Он, конечно, сдержался.

– Прости, почтенный…

И Волкодав оглянулся, сразу найдя глазами того, кто на негосмотрел.

Вернее – ту…

Ибо за спиной у него стояла девушка-мономатанка. Рослая,стройная, черней сажи и очень красивая. Облачённая в огненно-алое цельнотканоеодеяние своей родины, невероятно выгодно оттенявшее природный мрак кожи.Волкодаву невольно подумалось, что девушка была бы ещё красивее, если быулыбалась. И даже не потому, что зубы у неё наверняка были ровные и блестящие,как нанизанный жемчуг, а просто оттого, что почти все люди становятся красивее,когда улыбаются. Но нет. Мономатанка смотрела на венна так, словно он толькочто изнасиловал её родную сестру, а значит, заслуживал немедленной и оченьжестокой расправы.

Во имя справедливых молний Бога Грозы, за что?..

А самое странное и тревожное, что она не просто желаланаказать его смертью. Она ещё и могла это сделать, причём прямо здесь и сейчас,сделать каким-то неведомым. Волкодаву, но очень страшным и очень действеннымспособом.

Настолько действенным, что вместе с одним-единственнымврагом обратилась бы в прах половина рынка.

Насколько мог понять Волкодав, только это и спасло его отмгновенной расправы.

Не первый раз его порывались убить, но обыкновенно он зналхотя бы – за что. Он покинул лоток с книгами и неоконченный разговор спродавцом и двинулся к девушке, намереваясь прямо осведомиться о причине еёгнева. При этом он не сводил с неё взгляда, и случилось так, что его посетилавесьма неожиданная мысль. А потому и спросил он совсем не о том, о чёмсобирался:

– Скажи, госпожа моя, почему мне кажется знакомым твоёлицо?

Мономатана – обширный материк, населённый очень разнымиплеменами. И языки у них тоже разные, но совсем уж неродственных среди них нет.Так что, если овладел каким-нибудь наречием запада Мономатаны, будь уверен, чтои на востоке тебя через пень-колоду, но всё же поймут. И Волкодав не придумалничего лучшего, чем обратиться к девушке на языке народа сехаба, единственном,который знал.

Он никогда не забывал мест, где прошёл хотя бы однажды. Могдаже узнать дорогу, виденную когда-то совсем с другого конца. Люди запоминалисьему существенно хуже. И тем не менее лицо девушки было ему знакомо, он мог бы вэтом поклясться.

Она не двинулась с места, лишь враждебный взгляд сделалсяещё более надменным.

– Не слишком добра была ко мне жизнь, – на том жеязыке процедила она в ответ, – но, благословением Алой Матери изаступничеством небесной госпожи Нгуры, до сих пор судьба милостиво уберегаламеня от встреч с такими, как ты!

Повернулась и не то чтобы пошла – прямо-таки поплыла прочьтой особой величественной, свободной и немыслимо изящной походкой, которуюсчитают присущей лишь женщинам Мономатаны. Волкодав же за всё хорошееудостоился ещё и презрительного жеста: небрежно откинутая длиннопалая кисть какбудто выплеснула в него из чашки какую-то гадость.

И этот жест, против всякого ожидания, очень о многом сказалему. Волкодав испытал мгновенное, как вспышка молнии, озарение и вспомнил, гдевидел её лицо. То есть не совсем её. Те же самые черты были как бы перелиты виную, более суровую и грубую форму. Он узнал женщину, потому что помнилмужчину. Он сказал ей уже в спину: