Развивая успех, я толкнул истекающего кровью, но пока что живого бойца на одного из его напарников, а сам, хэкнув от натуги, опустил лезвие трофейного топора на плечо третьего. Он почти успел подставить свой меч под углом, плоской стороной. Вот только сила удара оказалась такова, что его оружие с глухим звоном разлетелось на несколько частей, а топор, продолжив свое движение, легко рассек тело почти надвое.

В лицо плеснула кровь, и я отшатнулся назад, пытаясь протереть глаза. Почти ничего не слышу. Если еще и зрение потеряю, меня просто запинают, несмотря на все мои усиления.

Не давая противникам снова меня окружить, я прыгнул вверх и в сторону. Топор, покидая мертвое тело, отдал в кисть вибрацией хруста вражеских костей.

Уже в воздухе, чтобы не ухудшать состояние поврежденных барабанных перепонок, я открыл рот и отмахнулся левой рукой, посылая серию из пламенных вспышек, перечеркивающих дорогу наискось. Грохот от взрывов заметался эхом между домами, и в этот самый момент мне в щеку прилетела стрела. Вторая, чудом не зацепив, пронеслась мимо, щелкнув по кончику уха. Я потерял баланс и при встрече с разгромленной мостовой немного подвернул ногу. Проверив языком, на месте ли зубы, я сплюнул и бросил быстрый взгляд наверх.

С лучниками надо было что-то срочно делать. В глаза метят, гады. И только то, что я почти все время нахожусь в движении, не позволяет им меня ослепить или даже убить. А ни первое, ни второе в мои планы не входит. И ведь как точно стреляют! Меня в прыжке чуть не сняли. Боюсь, даже короткая остановка приведет к тому, что мне весь череп наконечниками нафаршируют. Даром, что обычными, мне и их хватит.

Приземлившись, я попал почти в центр еще горячей воронки, организованной первым взрывом. Притопнув пострадавшей ногой по щебню, в который рассыпалась дорога, я, не медля, сжался и буквально выстрелил своим телом в стену ближайшего дома. Кирпичная кладка приблизилась с огромной скоростью, и я, едва не попав в окно, оскалившееся зубцами разбитого стекла, ударился о стену всеми четырьмя конечностями. Спустя долгую четверть секунды, потраченную на концентрацию, вытянувшись стрелой, я совершил прыжок в противоположную сторону и вверх. Улица относительно широкая, но, чтобы долететь до крыши одного из домов, двух прыжков хватило с запасом.

Раскрошив ногами черепицу и, кажется, немного что-то поломав под ней, я выпрямился и картинно поймал левой рукой очередную стрелу, выпущенную практически в упор. Ее древко мгновенно вспыхнуло и осыпалось золой.

Это я удачно зашел! Сразу два врага! На лице лучника вспыхнул испуг пополам с безмерным удивлением. Правильно боишься! Это тебе не издалека по мишени лупить! Второй боец что-то прокричал вниз и с решительным видом отбросил свой лук в сторону. В его руках, как по волшебству, появились два больших изогнутых ножа. Вел он себя спокойно. В глазах холод и безразличие, как у снулой рыбы. Даже под покровом спокойствия меня немного передернуло, настолько отталкивающе это смотрелось. Будто и не живой человек передо мной, а его бледная тень.

Щелкнув ногтем по совсем незаметному шарику спрессованной Силы огня, я снес первого лучника с крыши. Он даже понять ничего не успел, как скрылся с глаз, оставив за собой неширокий чадящий след. Второй прыгнул на меня и был перехвачен вторым шариком еще в воздухе. Где-то должен быть еще один стрелок. Последний…

Следуя взвывшему чувству опасности, я едва успел бросить рукоять топора и поднять правую ладонь на уровень лица, как острие стрелы, пройдя насквозь магическую броню и плоть руки, застыло всего в паре сантиметров от моего лба. Было почти не больно. Лишь сквозь приглушенные эмоции пробился запоздалый страх. Опоздай я на долю секунды, и это стало бы моей последней ошибкой.

Вот проклятье на мою голову! Как-то я не подумал, что раз лучников три, значит, и стрел с эннориевыми наконечниками должно быть три.

Обломав древко с оперением, я зубами выдернул остатки смертельного снаряда. В тот же миг все, кроме наконечника, обратилось в моей левой руке в пепел. Я едва успел перехватить падающий драгоценный кусочек металла и тут же сунул себе его в сапог. В момент касания – на кожу как кислотой плеснуло. Но бросать трофей было жалко. Пригодится, если жив буду.

Подобрав брошенное оружие и поддав в ноги еще немного энергии из остатков личного запаса, я взмыл над улицей, стремясь одним мощным рывком добраться до последнего лучника. Позволять ему продолжать стрельбу по движущейся мишени я не планировал.

Краем глаза успел увидеть, как сзади поднялся в воздух фонтан из кусков изломанной черепицы и заметно просела крыша. Если с меня потребуют компенсацию, я в жизни не расплачусь по долгам. Через мгновение под ногами понеслась развороченная взрывами улица, купол щита над каретой и суетящиеся, глядящие вверх воины. Когда я был в полете, уже на середине пути, эфир дрогнул, и все его линии обрели присущую им четкость.

«Вырубили артефакт» – мелькнула спокойная мысль.

В голове кольнуло, словно давая понять, что я больше не выдержу той нагрузки, которая позволяет мне ускорять субъективное восприятие времени, и я торопливо обрубил ручеек Силы, идущий на подпитку мозга. Приближение крыши противоположного здания рывком ускорилось.

Придется дальше справляться так. Физическое и энергетические тела уже окончательно на пределе, и лишь по непонятной мне причине я все еще не свалился от боли и истощения.

В эту секунду из-за печной трубы навстречу мне, медленно поднимая руку, уверенно сделал шаг последний, третий, лучник. Я только успел приметить, что оружия у него в руках нет, да понять, что приземлюсь я практически на него. Даже инстинктивно начал делать рубящий удар…

Следующее, что я увидел – это ярчайшая, невероятно болезненная для глаз вспышка. Я все еще был в воздухе, поэтому возможности уклониться не было, и все, на что меня хватило, так это отклонить голову влево, не позволяя лучу заклинания ударить мне в центр лица.

Ощутив обжигающий удар, от которого весь мир окрасился ярчайшим белым светом, я все же успел почувствовать мрачное удовлетворение, когда мой топор смял голову врага. А затем внутри что-то оборвалось. Сердце, надрываясь, забилось не в такт, во рту стало солёно и горячо. А после все потонуло во всепоглощающей боли, пожирающей правую сторону моего лица.

Крича, я покатился по черепице. По пути, кажется, снес собой несколько каких-то выступов. И просто каким-то чудом, на одном подсознательном рефлексе, смог заблокировать болевые импульсы. По крайней мере, я надеюсь, что это сделал я, а не мое тело перестало что-либо ощущать. Я, в прямом смысле слова, физически перестал что-либо чувствовать. Все тело в одно мгновение стало как обколотое наркозом.

Едва я пришел в себя, как сразу попытался встать. Но конечности слушались плохо, и получилось у меня это не сразу. Заставив себя не думать о том, насколько серьезны мои повреждения, я, неловко скользя на черепице, заковылял к краю крыши.

Спотыкаясь и подволакивая ноги, я дошел до провала вниз и вытянул руку, направленную ладонью в сторону выживших в побоище воинов. «Еще немножко и можно будет отдохнуть», – пообещал я себе и безо всякой жалости залил улицу огнем. Остановился только тогда, когда до меня дошло, что таким радикальным способом я могу навредить девушкам и Вереску. Хотя уж ему-то вряд ли. Но рисковать и испытывать купол на прочность не стоило. Да и за пожар в столице мне никто спасибо не скажет.