— Эй, лейтенант, нам готовиться? — задал вопрос непоседливый пилот 332-го.

— Да заткнёшься ты или нет?! — прикрикнул на него оператор. — Была сверхскоростная цель, теперь стала обычной… — признался он секунд через пять. — Но похоже на обломок.

— Ну так мы его жахнем, а, лейтенант?

— Жахайте, — согласился оператор, который понимал, что без движения пилоты постепенно превращаются в студень с хрящиками. — Время перехвата двадцать семь минут…

— Это практически рядом! — обрадовался 332-й и тотчас включил разгонный блок, отчего его «фош» нервно повёл хвостом.

— Получите данные… Норматив — две ракеты… — завистливым тоном сообщил оператор, включая перекачку параметров цели. Пилотам предстояло хоть грошовое, но всё же развлечение, а ему оставалось только мерить крохотную операторскую по маршруту: бачок с жидким чаем — сортир — рабочее место.

Перехватчики унеслись вслед за вероятным противником, а ему предстояло следить за оперативным районом, фиксируя отсутствие чего-либо.

Появление на S-радарах сверхскоростной цели лейтенант посчитал обычной ошибкой, которые нередко случались у такой сложной аппаратуры.

— Я 904-й, — последовал наконец доклад от командира двойки, — вижу цель в разрешении бортового радара. Похоже на пустотелый астероидный обломок — вроде куска пенного образования. Через двенадцать минут смогу стрелять.

— Принято, — отозвался лейтенант и хотел уже завалиться на жёсткую кушетку, когда услышал писк информатора демонстрационной панели. Неумолимо к астероидному скоплению РВ-Х948746 двигалась очередная цель. И вне всякого сомнения, это не был космический булыжник — цель разгонялась тепловым двигателем.

Оператор покрутил настройку, чтобы лучше определить нарушителя, однако тот уже достиг цели и исчез в размытой дымке далёкого взрыва.

— Вот гад! — выругался лейтенант, решив, что представление окончилось. Однако это было не так. Радары устойчиво показывали группу осколков, выбитых с астероида взрывом. Осколки неслись вслед за первым нарушителем.

— Девятьсот четвёртый! Уходите оттуда!

— Что такое, лейтенант? Мы уже готовы стрелять!

— Уходите, иначе вас накроет осколками! Они приближаются к вам плотным массивом!

— Ах ты мамочки мои! — воскликнул 904-й, видимо заметив опасность на своих радарах. Недолго думая перехватчики пошли на разворот.

— Эх, какая охота сорвалась, — загрустил 332-й.

— Ну, если хочешь, оставайся, — предложил ему напарник, добавляя тяги двигателям своего «фоша». Теперь перехватчики неслись почти на максимальной скорости, чтобы выскочить из-под космического камнепада.

— Нет, я лучше поторчу возле станции… Во, я даже анекдот вспомнил!

— Свежий?

— Да можно и так сказать. Я его раза четыре слышал — не больше.

— По нашим меркам, практически неиспользованный, — заметил 904-й, видя, что они с напарником уже вне опасности. — Порядок, отбились. Ну давай, рассказывай свой новый анекдот…

— Короче, приезжает пилот домой в отпуск, неожиданно, и видит…

— Это где мужик в шкафу с бородой, а она сказала, сынок быстро вырос?..

— А-а, ну так ты знаешь, — разочарованно протянул 332-й.

— Да ладно, давай ещё раз.

Когда «макет» с пассажирами выскочил в понятное для них пространство, реальный мир встретил их жуткой тряской, болью и чувством непреодолимого страха.

Все трое взвыли, как взбесившиеся псы, а недостаток свободного места и невозможность пошевелиться только добавили скитальцам отчаяния и ужаса.

Первым пришёл в себя майор Ламберт.

— Отставить орать! — потребовал он, израсходовав на эту команду весь воздух из лёгких. Из-за тесноты и неупорядоченного дыхания вся команда начала задыхаться.

— Дышать на раз-два-три! Милош… взды… хает первым… Потом Корн… Третьим — я… Начали!

Как и положено людям, психика которых контролировалась военной дисциплиной, троица сразу освоилась с предложенной схемой, и дело пошло. Через несколько минут лёгкие провентилировались кислородом, и головы путешественников заработали более трезво.

— Ты спас нас, майор, — признался Милош.

— Точно, — донёсся из темноты голос Корна.

— Это мне Вранглер посоветовал.

— Какой Вранглер? — спросил Милош и тут же поинтересовался: — А чего это на борту так дерьмом пахнет? У нас что, сортир сломался?

— Вообще-то это твоя вина, Стив, — заметил Ник. — Ты перед самой посадкой обделался.

— Я?! Обделался?! Но я не помню!

— Да не ори ты так, — попросил его Корн. — Ты раньше обделался, а мы чуть позже сделаем это сами. Я так понимаю, майор, удобства здесь поставить забыли?

— На нас гигроскопичное бельё, — ответил Ламберт, уже жалея, что не попросился в туалет на корабле у Вранглера. Впрочем, о каких-то желаниях на том непонятном судне говорить не приходилось. Вся прежняя информация в голове Ника восстанавливалась с большими прорехами, однако он точно помнил, что в гостях у капитана Вранглера ему вообще ничего не хотелось.

На некоторое время воцарилась тишина, и все невольно стали прислушиваться к внешнему миру, представляя, где и как теперь движется их судно.

— Ну не помню я, как всё это происходило, — послышался виноватый голос Милоша.

— Ты тогда в очень сильном расстройстве был, плакал…

— Я плакал? Ничего не помню.

— Я тоже ничего не помню, Ник, — отозвался Майк. — Помню лишь, как мы грузились на судно этого Вранглера, а потом — полный провал. Чего там было-то?

— Нечего конкретного я вам не скажу, только какие-то видения вроде кошмарных снов… И все… — признался Ламберт.

Снова все замолчали. В носовой части «макета» послышалось тихое жужжание.

— Вы пальцами-то шевелите, чтобы руки не затекали, — посоветовал Ник.

— А у меня уже давно все тело затекло, — пожаловался Корн. — Ничего не чувствую.

— Ты же в воде греться умеешь, «барракуда», — напомнил Милош. — Напрягай мышцы, или как там это у вас делается.

— А и правда! — обрадовался Майк. — У меня все как отшибло! Вы побольше мне рассказывайте, а то моя база данных — того…

— Ты хандрил очень у Вранглера, жрать отказывался, так я тебя на «слабо» взял… — сообщил Стив.

— А я чего?

— Ты поверил, стал лопать все подряд, чтобы показать, что ты геройский парень… Стоп! — вдруг остановил самого себя Милош. — Значит, я что-то помню?

Жужжание в носовой части стало громче, затем к нему добавилось ритмичное пиканье, как будто заработал часовой механизм.