Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Солдатенков Николай Львович? – прозвучали еле доносившиеся слова.
– Я... А что случилось?
– Вам придется проехать с нами...
– А что... На каком основании...
– Там узнаете... Нам приказано...
– Подождите! Объясните хоть... происходит...
– Мы не будем... Придется проехать...
– ...Что происходит?..
Больше мне расслышать ничего не удалось, как я ни напрягалась. Да это было уже и не нужно: вскоре все четверо показались в дверях подъезда. Парни в форме подвели Николая к «уазику», довольно бесцеремонно втолкнули его в машину, и она выехала со двора. Мне ничего не оставалось, как отправиться следом...
* * *
«Уазик» остановился у здания ОВД, что на улице Пушкина. Я тоже притормозила в отдалении. Я видела, как из машины вывели Николая, препроводили до дверей здания и практически втолкнули внутрь.
Я сидела в своей машине и рассуждала. Что же такого могло случиться, что человека вдруг арестовали? Из-за перстня – не может быть. Он хоть и дорогой, но заключать из-за него подозреваемого под стражу вряд ли стали бы, Николай ведь не представляет угрозы для общества. Тогда из-за чего?..
Черт! Что же делать? Как узнать причину такого крутого поворота событий? Что-то мне все это перестает нравиться.
Похоже, придется-таки обратиться к кому-нибудь из своих знакомых. Дядю Сережу пока тревожить не буду, нет такой уж крайней необходимости, а вот моего друга журналиста Антона Ярцева мы, пожалуй, побеспокоим. У него есть знакомые в органах... Я достала из сумки мобильник и набрала его номер.
– Антон? Это Полина. Привет!
– Вечер добрый, мисс...
– Антон, к тебе просьба, серьезная и срочная.
– Полина, ты, похоже, без этого не можешь. Ты хоть замечаешь, что у тебя время от времени возникают какие-то проблемы, которые ты предпочитаешь решать с помощью других людей?
– Замечаю. И очень благодарна тем людям, которые предпочитают помогать мне.
– А всякое решение...
– Плодит новые проблемы! Ярцев, я в теме! Только сейчас у меня совершенно нет времени вступать с тобой в полемику. Лучше скажи: я знаю, у тебя есть знакомые в органах, так?
– В каких таких органах? Мисс, вы на что намекаете?
– Антон, серьезно, мне не до шуток. Дело – дрянь!
– Да ладно! Говори уже, что там у тебя опять приключилось?
– Помнишь, несколько дней назад я приходила к тебе в редакцию узнать о случае с обваренной женщиной?
– Разумеется, помню. Старческим склерозом я пока не страдаю.
– Так вот, брат той погибшей женщины, некто Солдатенков Николай Львович, был только что арестован и доставлен в ОВД на Пушкина. Можешь разузнать у своих знакомых, за что? И, кстати, имей в виду: он под следствием по делу пропажи перстня... у него самого. Вернее, из его квартиры.
– Что за бред?
– Антон, ну почему сразу «бред»? У него действительно пропал очень дорогой старинный перстень, так называемый ведьмин, он даже об этом заявил, но граждане милиционеры посчитали, что перстень принадлежит не ему, а его племяннику, сыну той обваренной женщины. И возбудили против Солдатенкова дело. Таким образом, из потерпевшего наш Николай Львович сразу превратился в обвиняемого.
– Что называется, сам нарвался? Не сиделось дурню тихо?
– Да, Антон, а я чувствую свою вину перед ним, потому что это я уговорила Николая заявить. Так как насчет кое-что разузнать?
– Ох, Казакова! Что мне с тобой делать?! Отказать не могу, а впрягаться... Ладно, только ради тебя! Жди звонка.
Ярцев отключился. Жди звонка. Сколько, интересно, мне его ждать? Полчаса? Час? А может, и больше. Я посмотрела на часы на мобильнике: скоро девять. Очень хочется домой. Попить чайку и отправиться на боковую. Последние ночи я не высыпалась, так хоть эту поспать бы нормально... Голова все еще побаливает, хотя уже меньше. Я потрогала шишку на макушке. Приличная. Но ничего, я тому уроду тоже дала как следует Алининой пирамидкой. Все, как советовала Нечаева: приложила пирамидку к голове.
Я открыла сумку и извлекла ее на свет, эту красивую в разноцветных полосах геометрическую фигуру. Помедитировать, что ли, все равно делать нечего. Я, как учила подруга, положила одну ладонь на другую, в верхнюю взяла пирамидку, закрыла глаза и представила, что я на берегу моря. Тихо плещутся волны, теплый ветер дует мне в лицо, рядом растут пальмы, подо мной горячий морской песок вперемешку с камушками. А над волнами носятся, носятся белоснежные чайки...
Наверное, я задремала. Сказалась усталость или нервное напряжение последних дней. Зазвонивший мобильник напугал меня. Я вздрогнула, машинально включила его и услышала недовольный голос Ярцева:
– Полина, ты там что, уснула?
– Нет, – бодро соврала я, – а что?
– Звоню, звоню... Ты сейчас подъехать можешь?
– Куда?
– В китайское посольство! Ты там что, действительно спишь? Ко мне в редакцию, разумеется.
– Не знаю, а сколько времени?
– Половина десятого.
– А что ты до сих пор делаешь в редакции?
– Вообще-то работаю. У меня статья срочная. Неожиданно? А ты думала, я здесь чем занимаюсь? Короче, Полина, тебя ждать или нет?
– Ждать! Еду, уже еду!
Я выключила мобильник, бросила на сиденье рядом с собой и повернула ключ в замке зажигания.
* * *
...Ярцев сидел в своем крохотном кабинете перед компьютером. Пальцы его ловко порхали по клавиатуре. Увидев меня, он повернул голову, кивнул на стул.
– Садись, я сейчас...
Я опустилась на стул и приготовилась ждать. Пару минут Антон барабанил по клавишам, потом сохранил напечатанное и повернулся наконец ко мне.
– Извини, что по телефону не стал говорить. Дело оказалось серьезным. Ты говорила, у твоего Солдатенкова племянник есть?
У меня все похолодело внутри. Неужели Андрей все-таки рассказал кому-то о том, кто сварил его в колодце?
– Есть. Он сейчас лежит в ожоговом центре в реанимации.
Ярцев покивал опущенной головой.
– Уже не лежит, – тихо сказал он.
– Как? – не поняла я. – В каком смысле? В обычную палату перевели?
Антон поднял голову и посмотрел на меня.
– Перевели. В морг.
Я почувствовала, как у меня внутри все не только похолодело, но и покрылось инеем.
– Лютиков умер? Вот черт!.. Отчего? Еще вчера он был жив. Врачи говорили, что состояние его стабильно-тяжелое. Ему, кажется, даже стало лучше. Во всяком случае, сначала он был без сознания, а потом, кажется, пришел в себя и даже начал говорить. Что же случилось, Антон?