А уже через десять минут дальномерщик кормового поста доложил, что наблюдает огонь на правом крамболе линкора. Однако, не совсем уверенный в своих данных, не торопился выдавать пеленг.

Линдеманн выругался – авианосец оказался не там, где он рассчитывал. Удивила и дистанция – видимо, из-за повреждения «англичанин» потерял ход. Он уже собирался отдать команду «право на борт», когда, подняв бинокль, и сам увидел вдалеке темную полоску. Быстро сообразив, что повернутые орудия кормовых башен под таким углом вполне могут накрыть врага, приказал выдать новое целеуказание комендорам.

Главный артиллерийский офицер быстро рассчитал упреждение для текущей дистанции.

Башня «Бруно» загудела гидроприводом, поворачиваясь на правый борт.

– Кормовым и носовым, огонь индивидуальный, беглый! – приказал командир. – После трех залпов меняем курс!

«Дора» и «Цезарь» бахнули первыми. С двухминутным опозданием пальнули орудия носовой башни.

– Это хорошо! – пробормотал Линдеманн.

Комендоры башен получили одинаковые данные о цели, но носовые орудия, стрелявшие более часто, имели уже иные баллистические характеристики, пусть и незначительные. А дистанция огня по-прежнему оставалась большой.

При традиционных методах наблюдения за целью и всплесками накрытий теперь канониры кормовых орудий смогут скорректировать второй залп, не спутав падения своих снарядов с двумя посланцами орудия «Бруно».

От быстро последовавших один за другим выстрелов по линкору прошла вибрация и привычная встряска. Отсчитав за запаздывающей башней третий залп, Линдеманн склонился над переговорным устройством:

– Право – двадцать!

– Отлично, капитан Линдеманн, – закричал не отрывающийся от бинокля адмирал.

Да и Линдеманн, даже невооруженным глазом, видел яркую вспышку и медленно вырастающий черный столб дыма. Явное попадание.

– Герр капитан! – доложил наблюдатель, прежде чем видимость опять пропала. – Он горит.

– Отлично, Линдеманн, – повторил адмирал, – надо опасаться торпедной атаки эсминцев. Но подойдем ближе. Я обращусь к экипажу, надо подбодрить наших моряков.

В это время показался весьма озадаченный офицер связи.

– Герр капитан! – Он протянул командиру радиограмму, прочитав которую Линдеманн округлил глаза, долго попытался вникнуть в шокирующий текст, затем оторопело уставился на связиста.

– Сообщение передано по кодам группы «Запад», но радист говорит, что почерк и характер изменился. И… – офицер сделал паузу, не зная, как точнее выразить мысль, – я послушал гражданские радиоканалы…

В этот момент стальная коробка рубки наполнилась грохотом.

Атака самолета была неожиданной. Вывалившись из низких туч со стороны носа, проревев на бешеной скорости, долбя из пушек, густо усеяв мелкими взрывами от носа до кормы надстройки, трубу, броню башен, мелькнув скошенными крыльями, машина снова пропала в тучах.

Броня рубки прикрыла офицеров от разрывов пушечных снарядов, несколько осколков взвизгнули, проскочив в смотровую щель, вскрикнул раненный в руку офицер связи.

– Возможно, это что-то объяснит, – протянул адмиралу лист с текстом Линдеманн, – однако «томми» умудряются совмещать слова со свинцом.

Лютьенс не успел взглянуть на текст, как завыла воздушная тревога. Теперь к быстро усиливающемуся реву двигателя самолета примешивалось тявканье зенитных пушек и стрекотня пулеметов.

– Лево руля! – успел крикнуть Линдеманн, помня, на какой борт лучше маневрирует линкор.

Однако самолет был быстрее. Стремительный силуэт снова показался с носа – навстречу потянулись жгуты трассеров. Машина словно была неуязвима – прорвавшись через белые шарики разрывов зенитных снарядов и мельканье искр пулеметных очередей, уронив две черные точки, высветив огни форсажа, ушла ввысь.

Два взрыва прогремели почти одновременно. Удары пришлись в левую сторону сразу за трубой и в район грот-мачты, пробив палубу цитадели и скосы, сметая все шлюпки и катера. Были уничтожены все зенитные установки левого борта, искорежены мидельные башни и пост управления огнем артиллерии вспомогательного калибра. Корабль лишился кормового дальномерного поста вместе с расчетом. Осколками посекло трубы и вентиляционные дефлекторы. Погреба вспомогательных орудий сразу были затоплены, но на палубе продолжали взрываться зенитные снаряды и патроны, не давая приблизиться пожарным расчетам. Дым от пожаров тянулся на целую милю, теряясь в низких тучах.

– Ну, давай, старина, поворачивай! – шептал Хансен, перекладывая рули.

Линкор при циркуляции вправо стал заметно неповоротлив.

Адмирал Трэвор Соар сжал побелевшие кулаки, сквозь зубы, почти не разжимая рта, брызгая слюной, выпускал на волю бессвязные ругательства. Членораздельно выделялись только отдельные слова, среди которых особо прорезались: «лорд Джонс», «ром, педерастия и плетка», «драконовские сокращения».

Офицеры за консолями уткнулись в экраны, не желая попасть под гнев начальства, лишь тихо зашушукались две военнослужащие из отдела связи. Они хоть и имели несколько лошадиные лица, но, пользуясь тем, что их – представительниц прекрасного пола, было всего две «красавицы» на пару десятков мужиков, позволяли себе некоторые неуставные вольности. Дамочки были незамужние, а возмущения непосредственного начальства косвенно касались их конкурентов, в некоторой степени, конечно[79].

Между тем адмирал продолжал бушевать:

– Они бы еще целоваться полезли к этим нацикам. Почему-то русские обложили этих недобитков в Восточной Европе и не церемонятся. А эти лорды-морды сначала сократили, уволили треть армии и флота, а теперь пытаются вести какие-то переговоры.

Собственно, на решение о переговорах повлияло обращение Германии. Немецкое правительство в данный момент находилось в незавидной ситуации. В Европе оперировали войска СС, официально, по итогам Второй мировой войны, осужденных за военные преступления и, при всех более поздних оговорках, объявленных злодеями.

Пес его знает, стыдятся ли немцы действительно своего нацистского прошлого, как заявляют об этом, но попытку заступиться за простых военных моряков и как-то разрешить ситуацию мирным путем они предприняли.

Вся Европа, забыв о неприятностях американцев, буквально стояла на ушах. Прокатилась волна неофашистского движения, жестоко подавляемая, оттянувшая на себя значительные силы полиций и армий разных стран. Захлебывались СМИ. Люди не отрывались от экранов телевизоров. Конечно, в усеченном варианте – большинство спутников связи и телекоммуникаций не работали, но что ни сделаешь ради рейтинга, наживы и успеха. Телевизионщики весьма оперативно и гибко наладили кабельные и аналоговые коммуникации.