— Роза!

Резкий голос матери вспорол воздух. Несколько человекоглянулись в нашу сторону. Моя мать — сплошной комок гнева — неслась прямо кнам.

— Что ты вытворяешь? — требовательно спросила она,все еще слишком громко.

— Ничего. Я…

— Извините нас, лорд Ивашков, — проворчала она.

Потом, словно я была пяти лет от роду, схватила меня за рукуи потащила из зала. Шампанское выплеснулось из моего бокала и обрызгало лифплатья.

— Что, интересно, ты вытворяешь?! — воскликнула я,как только мы оказались в коридоре, и мрачно оглядела свое платье. — Этоже шелк. Так его можно и погубить.

Она вырвала у меня бокал и поставила его на ближайшийстолик.

— Вот и хорошо. Может, хоть это удержит тебя от того,чтобы наряжаться, словно дешевая шлюха.

— Вот это да! — воскликнула я в шоке. —Знаешь, это грубо. И с чего бы в тебе вдруг проснулись материнскиечувства? — Я жестом указала на платье. — Оно совсем даже недешевое.Когда Таша подарила его, тебе оно вроде бы понравилось.

— Потому что я никак не ожидала, что ты явишься в нем кмороям и устроишь спектакль.

— Никакого спектакля я не устраивала. И кстати, оно всеприкрывает.

— Такое обтягивающее платье слишком многодемонстрирует, — возразила она.

Сама она, уж конечно, была одета как все стражи: строгиечерные полотняные штаны и такой же блейзер. У нее тоже фигура очень дажеженственная, но одежда скрывала это.

— В особенности, когда ты в таком обществе. Твое тело…бросается в глаза. И флирт с мороем не улучшает ситуацию.

— Я не флиртовала с ним.

Это обвинение разозлило меня, потому что в последнее время явела себя хорошо. Раньше я постоянно флиртовала — и делала кое-что еще сморойскими парнями, но после нескольких разговоров и одного поставившего меня внеловкое положение инцидента с Дмитрием поняла, как это глупо. Девушке-дампирунужно вести себя крайне осторожно с мороями, и теперь я постоянно держала это вуме.

Я понимала, что это прозвучит мелочно, но не смоглаудержаться и сказала с усмешкой:

— Кроме того, разве это не то, для чего япредназначена? Подцепить какого-нибудь мороя, чтобы наша раса не угасла? Тыведь и сама так поступила.

— Не в твоем возрасте, — проворчала она.

— Подумаешь, ты была всего на несколько лет старшеменя.

— Не делай глупостей, Роза. Ты слишком молода, чтобыстать матерью. Для этого у тебя нет никакого жизненного опыта — ты ведьфактически и не жила еще. Ты тогда не сможешь делать ту работу, к которойстремишься.

Я почувствовала себя оскорбленной.

— Мы что, в самом деле обсуждаем это? Как мы перешли отмоего якобы флирта к внезапному появлению у меня ребенка? У меня не было сексани с Адрианом, ни с кем-либо еще, но даже если бы и был, я знаю, какпредохраняться. Почему ты разговариваешь со мной, словно я несмышленое дитя?

— Потому что ты ведешь себя как дитя. Дмитрий,помнится, тоже говорил мне нечто похожее.

Я сердито воззрилась на нее.

— Теперь ты собираешься отослать меня в мою комнату?

— Нет, Роза. — Внезапно у нее сделался усталыйвид. — Можешь не идти в свою комнату, но и туда не возвращайся. Надеюсь,ты не успела привлечь слишком много внимания.

— Можно подумать, я там танцевала в пьяном виде настоле, — буркнула я. — Просто обедала с Лиссой.

— Ты удивишься, если узнаешь, какие пустяки могутпородить слухи. В особенности, когда дело касается Адриана Ивашкова.

С этими словами она развернулась и удалилась по коридору.Провожая ее взглядом, я стояла, дрожа от злости и негодования. С какой статитакая чрезмерная реакция? Я не делала ничего плохого. Знаю, у нее паранойянасчет «кровавых шлюх», но это чересчур, даже для нее. И хуже всего, некоторыевидели, как она волокла меня оттуда. Для человека, сетующего, что я привлекаю ксебе слишком много внимания, она действовала, по меньшей мере, странно.

Из зала вышли два мороя, стоявшие прежде неподалеку отАдриана и меня. Проходя мимо, они таращились на меня и перешептывались.

— Спасибо, мамочка, — пробормотала я себе под нос.

Чувствуя себя униженной, я побрела в противоположномнаправлении, сама не зная, куда иду. Просто в заднюю часть базы, где быломеньше народу. Коридор в конце концов закончился, но и нем обнаружиласьнезапертая дверь, выходящая на лестницу. Я начала подниматься по ней, пока ненаткнулась еще на одну дверь. К моему удовольствию, она вела на маленькуюплоскую крышу, которую, по-видимому, редко использовали. На ней лежал снег, носейчас стояло раннее утро, солнце сияло ярко, и все мерцало в его лучах.

Я смела снег с большого, похожего на ящик предмета,выглядевшего как часть вентиляционной системы, и села на него, не заботясь оплатье. Обхватив себя руками, я с удовольствием разглядывала открывающийся вид,радуясь солнцу, которое было для меня редкостью. Несколько минут спустя позадихлопнула дверь, и этот звук напугал меня. Оглянувшись, я испугалась еще больше,увидев Дмитрия. Сердце слегка затрепетало, и я отвернулась, не зная, чегоожидать. Хрустя подошвами по снегу, он подошел ко мне, снял свое длинноепальто, накинул его мне на плечи и сел рядом.

— Ты, наверное, замерзла.

Так оно и было, но мне не хотелось признавать это.

— Солнце взошло.

Он откинул голову назад, глядя на идеально голубое небо. Язнала — ему так же, как мне, не хватает солнца.

— Тем не менее мы все еще в горах в разгаре зимы.

Я не отвечала. Какое-то время мы просто сидели в спокойноммолчании. Время от времени легкий ветерок вздымал вокруг клубы снега. Длямороев сейчас наступала ночь, и большинство из них скоро лягут спать, поэтомуна лыжных трассах никого не было.

— Моя жизнь — сплошное несчастье, — в конце концовсказала я.

— Нет, не несчастье, — автоматически ответил он.

— Ты шел за мной с приема?

— Да.

— Я даже не знала, что ты там. — Судя по темнойодежде, он присутствовал на приеме в качестве дежурного стража. — Значит,ты видел, как прославленная Джанин подняла шум, утащив меня оттуда..

— Никакого шума не было. Вряд ли кто-нибудь вообщезаметил. Я видел, потому что наблюдал за тобой.

Я не позволила себе эмоционально среагировать на последнеезаявление.

— А вот она считает иначе. Чтобы избавить ее отволнений, мне следовало весь вечер просидеть в углу.

Я пересказала ему наш разговор в коридоре.