Мистер Реес отреагировал на этот вопрос гораздо живее, чем можно было от него ожидать: он угрюмо рассмеялся и уперся ладонями в подлокотники кресла. Он даже повысил голос.

— Приходило мне в голову?! — воскликнул он. — Вы, должно быть, шутите, мистер Аллейн. Как это могло не прийти мне в голову, если она сама изо дня в день обращала на это мое внимание с того самого момента, когда на сцене появился этот чертов фотограф?!

Он замолчал и очень пристально посмотрел на Аллейна. Тот лишь переспросил:

— Она это делала?

— Еще как. Это была ее идея фикс. Какая-то семейная вражда, которая началась на Сицилии много поколений назад. Она убедила себя в том, что эта вражда снова возникла — и где бы вы думали, в Австралии! Она в самом деле верила, что она следующая в очереди на… уничтожение. Бесполезно было говорить ей, что Филин занимается всем этим ради денег. Она выслушивала меня, ничего не говорила, успокаивалась, а потом, когда я думал, что чего-то добился, просто говорила, что знает. Я навел справки. Я поговорил с полицией в Австралии и США. Не было ни малейших доказательств в поддержку этой идеи. Но ее было не переубедить.

— Вчера вы сказали мне, что уверены в том, что ее убийца — Филин.

— Это из-за того, что вы рассказали мне — из-за фотографии. Это показалось мне — и до сих пор кажется — очень соответствующим тому, что, по ее рассказам, делают эти люди. Это выглядит так, как будто человек подписал свою работу и хотел убедиться, что его подпись узнают. Как будто я ошибался, а она была права — права в своих страхах. Что мы должны были обеспечить ей полную охрану. Что я несу за это ответственность. А это, — сказал мистер Реес, — очень, очень страшная мысль, мистер Аллейн.

— Эта мысль может оказаться ошибочной. Скажите, как много вам известно о прошлом мадам Соммиты? О ее ранних годах? О ее недавних знакомствах?

Мистер Реес сцепил ладони своих холеных рук и постучал ими по подбородку. Он хмурился и словно пребывал в растерянности. Наконец он ответил:

— Это трудный вопрос. Что мне известно? В каком-то смысле многое, в каком-то — очень мало. Ее мать умерла при родах. Она получила образование в США, в католических школах при монастырях. Последняя из них находилась в Нью-Йорке, там ей впервые начали ставить голос. У меня сложилось впечатление, что она почти не видела своего отца, который жил в Чикаго и умер, когда Белле было двенадцать. Ее вырастила какая-то тетка, которая сопровождала ее в Италию; сейчас ее уже нет в живых. Она часто высказывала путаные намеки на эту предполагаемую вражду, но была немногословна — сплошные обобщения и ничего конкретного. Только… только все время говорила о своем страхе. Боюсь, я считал это все не более чем сказками. Я ведь знал, как она всегда все преувеличивала и драматизировала.

— Она когда-нибудь упоминала фамилию Росси?

— Росси? Звучит знакомо. Да, наверное, упоминала; но вообще-то, говоря об этой угрозе, она не называла имен — итальянских имен. Иногда казалось, что вот-вот назовет, но, когда я прямо просил ее говорить конкретно, чтобы я мог навести справки, она лишь крестилась и не произносила ни слова. Боюсь, меня это сильно раздражало. Это укрепляло меня во мнении, что все это — плод ее воображения.

— Да, понимаю. — Аллейн сунул руку в карман пальто, вынул взятую в библиотеке книгу и протянул ее мистеру Реесу. — Вы когда-нибудь ее видели? — спросил он.

Тот взял книгу и с отвращением повертел в руках.

— Не припомню, — ответил он. Он открыл книгу и прочел заголовок, переведя его. — «Тайна Бьянки Росси». А, понятно: Росси. Что все это значит, мистер Аллейн?

— Я не знаю. Я думал, вы сможете пролить на это хоть какой-то свет.

— Где вы это нашли? В ее комнате? — спросил мистер Реес.

— В библиотеке. Вы заметили имя на форзаце?

Мистер Реес взглянул.

— М. В. Росси, — прочел он. — Я ничего не понимаю. Мы предполагаем, что это была ее книга?

— На ней, конечно, будут отпечатки пальцев.

— А, да. Понимаю. Мне, наверное, не следовало ее трогать?

— Не думаю, что вы причинили какой-то ущерб, — сказал Аллейн и взял у него книгу.

— Если ее читала Белла, то она могла оставить ее где-нибудь, а кто-то из слуг поставил ее в библиотеку. Мы можем узнать.

— Да, можем. Оставим ненадолго эту тему. Вы когда-нибудь слышали о ее связях с компанией Хоффмана-Байльштейна?

Было любопытно наблюдать за мгновенным возвращением мистера Рееса в собственный мир финансовой компетентности. Он тут же помрачнел и ответил важно и с неодобрением в голосе:

— Разумеется, слышал. — Он бросил на Аллейна оценивающий взгляд. — Повторюсь, вы производите впечатление хорошо информированного человека.

— Я, кажется, помню, что видел в прессе ее фотографии среди гостей на яхте Хоффмана, — сымпровизировал Аллейн.

— Понятно. Это были нежелательные отношения. Я их разорвал.

— Он ведь плохо кончил?

— И вполне заслужил такой конец, — сказал мистер Реес и неодобрительно поджал губы, словно строгая гувернантка. Возможно, он почувствовал, что не может этим ограничиться, и сердито добавил, словно отвечая на расспросы любопытного ребенка:

— Хоффман обратился ко мне, рассчитывая меня заинтересовать предприятием, которое он надеялся поддержать. Вообще-то он пригласил меня в круиз, о котором вы упомянули. Я согласился, и во время круиза укрепился в своем мнении касательно его деятельности. — Мистер Реес помолчал. — Собственно говоря, — продолжил он, — именно тогда я познакомился с одним из его администраторов — с молодым Недом Хэнли. Я счел, что в этой компании его не ждет ничего хорошего, а поскольку мне был нужен личный секретарь, я предложил ему это место. — Он посмотрел на Аллейна гораздо более пристально. — Он вам наболтал чего-то? — спросил он, и Аллейн подумал: а он все-таки опасный человек.

— Нет-нет, — ответил он. — Он не проявил никакой нескромности, уверяю вас. Я спросил его, как долго он у вас работает, и он просто пришел к ответу, вспомнив даты круиза.

— Он слишком много болтает, — сказал мистер Реес, отмахнувшись от Аллейна с таким видом, словно проявил… снисходительность? Терпимость? Право собственности? Он повернулся к доктору Кармайклу. — Я хотел поговорить с вами, доктор, — сказал он. — Я хочу услышать от вас, как именно убили мою подругу. Если можно избавить меня от этой необходимости, то я не хотел бы снова увидеть ее такой, какой увидел вчера вечером, и какой она, я полагаю, остается и сейчас. Но я должен знать, как это сделали. Я должен знать.

Доктор Аллейн бросил быстрый взгляд на Аллейна, и тот незаметно кивнул.

— Мадам Соммиту, — сказал доктор Кармайкл, — почти наверняка подвергли действию наркоза; после того, как она потеряла сознание, ее, возможно, задушили, и уже после смерти ударили кинжалом. Конечно, предстоящее вскрытие даст нам больше информации.