Мои щеки запылали.

– Это не то, что ты думаешь. Он пришел вчера вечером проведать Нолу, потому что она была очень расстроена, когда мы вышли от Джулии Маниго. Я бы его не впустила, но, видимо, у него есть ключ. – Я в упор посмотрела на мать: – О чем ты думала, давая ему ключ?

Та изобразила невинность.

– Его дочь живет здесь, со мной. Я подумала, что будет лучше, если он сможет приходить и уходить, когда пожелает, – сказала она и, распушив низ платья, добавила: – У Боба Эллиса в витрине было несколько пар симпатичных туфель, но ты можешь выбрать их самостоятельно. Сейчас там выставлены туфли от Энн Рот… помнишь, я купила себе пару, из гобелена, и они тебе очень понравились. В любом случае, к тому моменту ко мне присоединились Софи и Нола. Сомневаюсь, что «биркенстоки» хоть раз переступали тот порог. Я не хотела никого расстраивать.

Повернувшись к шкафу, она снова опустила пластиковый чехол на платье.

– Давай примерь. Это твой размер. Я знаю, оно будет смотреться на тебе потрясающе, но на всякий случай сохранила чек. Вдруг ты захочешь его вернуть и купить взамен что-то безликое и невыразительное, как дебютантка на балу святой Цецилии.

С этими словами она поцеловала меня в щеку и пожелала спокойной ночи. Я нахмурилась. Мне никак не удавалось выбросить из головы образ Джека, то, как он видит меня в этом красном платье. Что еще обидней, эта мысль почему-то испугала меня не так сильно, как следовало бы.

* * *

Когда Джек привез Нолу домой, я была на кухне – прежде чем лечь спать, я наливала себе чашку какао и доедала коробку пончиков. Когда Джек, чтобы вынудить Джулию Маниго уйти, сказал днем, что пригласил Нолу на ужин, скажу честно, я не поверила, что это действительно произойдет. Думаю, тот факт, что Джек доблестно встал на ее защиту перед толпой народа, помог Ноле растопить лед своей неприязни к нему и даже согласиться провести время в его обществе.

Я выглянула из кухни. И надо сказать, вовремя. Я увидела, как Нола с недовольным лицом топает вверх по лестнице, а Джек стоит внизу, хмуро на нее глядя.

– Спокойной ночи, Нола! – крикнул он ей.

В ответ она хлопнула дверью.

– Значит, ужин прошел хорошо, – сказала я, прислонившись к дверному косяку и делая глоток какао.

Наконец он заметил меня.

– В любом случае, это лучше, чем острой палкой в глаз. – Он заметил мою кружку: – Что ты пьешь?

– Горячее какао. – Я мотнула головой в сторону кухни: – Если хочешь, сделаю и тебе.

– Ты же знаешь, что сейчас лето, верно? – спросил он, следуя за мной на кухню.

– Да, но для горячего какао подходит любое время года.

– Я говорил о том, что на тебе надето.

Я наполнила чайник и поставила его на плиту.

– Мы починили кондиционер, поэтому моя мать считает, что ей нужно наверстать упущенное, и она поворачивает ручку до минусовых температур.

– Лично мне в самый раз.

Я положила в большую кружку четыре чайные ложки какао, но, вспомнив, что это не для меня, вернула две чайные ложки обратно в контейнер.

– А я мерзлячка, – сказала я, облизывая ложку, и лишь потом вспомнила, что какао нужно размешать в воде.

– Я уже слышал это раньше, – сказал он с невинной улыбочкой. Я бросила ложку в раковину и вынула из ящика чистую.

Подождав, когда чайник засвистит, я добавила в кружку кипяток и передала ее Джеку вместе с ложкой.

– Не обожгись.

– Это я тоже слышал, – тихо сказал он, дуя на свою кружку.

Чувствуя, что мне нужно промыть горло, я сделала долгий глоток какао.

– И куда же вы ходили на ужин?

– В «Крю Кафе». Я давно туда не заглядывал, но подумал, что Ноле там может понравиться. У них отличная кухня и классная атмосфера.

– Да, но есть ли у них веганское меню?

Джек откинулся на спинку стула и постучал кончиками пальцев по кружке.

– Не совсем. Но они были очень любезны и придумали блюдо из пасты и ризотто, которое, похоже, понравилось Ноле. Она даже заказала десерт, что меня удивило.

– Хорошо. То есть сам по себе ужин нельзя назвать катастрофой.

– Нет. Еда была отличной, и мне показалось, что мы наконец нашли общий язык. Мы старались на касаться больных тем – вроде ее матери и почему она росла без меня. Мы говорили о ее любимых рок-группах, о различии между Калифорнией и Южной Каролиной, о летающих тараканах. – Джек сверкнул своей коронной улыбкой. – И других не менее важных вещах.

– Тогда почему она вернулась домой такая злющая?

– Потому что, когда мы с ней стояли на крыльце, я допустил ошибку. Я сказал ей, что, как мне кажется, ее мать хотела, чтобы она развивала свои музыкальные дарования. – Джек пожал плечами: – У девчонки явный талант – мы все ее слышали, так что я не единственный, кто так думает. Сегодня вечером она сказала мне кое-что такое, что многое объясняет. Почему всякий раз, когда кто-то пытается сказать ей, что у нее талант к музыке, она убегает.

Обхватив ладонями остывающую кружку, я подалась вперед:

– Она говорит, это потому, что она ненавидит музыку, но на самом деле она без нее не может… если не поет сама, то слушает. Когда она думает, что меня нет рядом, она включает станцию, которая передает классическую музыку. Но при этом она наотрез отказывается взять в руки гитару своей матери. Я не слышала, чтобы она взяла на ней хотя бы один аккорд.

– Меня это не удивляет. Я уже понял это сегодня вечером. По словам Нолы, музыка заставляет ее чувствовать себя этакой уродливой сводной сестрой. Это все, что она сказала по этому поводу, но такие слова говорят о многом. Мне кажется, Нола считала музыку любимым ребенком своей матери. Это было единственное, ради чего Бонни пожертвовала всем – включая родную дочь. Нола ее не подвела, подвела ее музыка. Бонни всегда мечтала ехать в машине и слушать по радио свою песню. Похоже, что после стольких лет попыток она наконец сдалась, решила, что музыка предала ее. И тогда она покончила с собой. Нола уверена, что не смогла удержать мать от этого шага. Что без музыки Бонни не видела ничего, ради чего стоило бы жить.

Я долго смотрела на Джека. Тот осушил содержимое своей кружки и отодвинул ее на середину стола.

– Не ожидала этого от тебя.

Он с опаской посмотрел на меня:

– Чего именно?

– Такой проницательности. Для мужчины это просто верх чутья.

Наши взгляды встретились, и мне стало немного не по себе.

– Я уже говорил это раньше, Мелли, но думаю, это стоит повторить. Ты многого обо мне не знаешь.

Я машинально задергала ногой – эта нервная привычка у меня с детства. Чтобы Джек этого не заметил, я быстро встала и взяла обе кружки.