Я краснею.

– Откуда ты знаешь?

– Никого не хочу оскорблять, но у нее теперь не так много людей, с кем можно поговорить, особенно тех, кому она доверяет.

Краем глаза вижу, как Хим закусывает нижнюю губу. Я принимаю решение.

– Ладно. Хорошо. Она показала мне письма. – Я защищаюсь, но Люси ведет себя так, словно я был для Мэй запасным вариантом, и мне неприятно.

– Что случилось после?

Я раздуваю ноздри.

– Ничего. – От пронзительного взгляда Люси у меня волосы встают дыбом. – Ладно. Боже. Она сказала, ей нужно знать, что сказал ее брат – что ей нужны его последние слова, – поэтому… поэтому, – я облизываю губы, набираясь смелости, – я пошел с ней в тюрьму.

Глаза Люси расширяются.

– Прости, что? Ты сделал что? – Она начинает бить меня своими книгами, а я уворачиваюсь, пытаясь прикрыться руками. – Ты ходил с Мэй в тюрьму? Чтобы увидеть этого гребаного психопата? Ты ненормальный? Ты полный дебил? С какой стати ты так поступил?

Она все еще бьет меня, и это больно.

– Эй. Эй! Стой!

Хим тянет ее назад. Люси покраснела и тяжело дышит.

– Спасибо. Твою мать. – Потираю плечо и оглядываюсь – конечно же, на нас пялятся.

Отлично. Супер. Фантастика. Из-за нежелательного внимания у меня покалывает кожу, как уже сто раз случалось за последний год, и я глубоко вздыхаю. Какая разница? Кого волнует, что все смотрят. Что важно, так это Мэй. Я поворачиваюсь к Люси, которая все еще мечет в меня молнии взглядом.

– Послушай, я думал, что поход туда поможет ей отпустить ситуацию. Я пытался быть хорошим другом. – Щурюсь на стену над головой Люси. – Я думал…

– Что можешь ее спасти? – выплевывает она.

– Что?

– Ты думал, что сможешь ее спасти. Признай. Ты делал это не для Мэй. А чтобы изобразить из себя гребаного прекрасного принца.

– Нет, я…

– Точно. Точно, ты думал о Мэй, когда повез ее к убийце брата. Так и поступают с теми, кто небезразличен. – Она смотрит на меня, глаза сверкают.

Хим берет Люси за руку.

– Эй. Вам обоим нужно успокоиться. Я знаю, ты за нее переживаешь, поэтому готова убить гонца. – Она смотрит на Люси, затем поворачивается ко мне: – И я думаю, мы оба знаем, что ты пытался стать для Мэй прекрасным принцем, но я понимаю. Она тебе нравится, ты просто сделал то, что она просила.

– Нет. Я пытался быть с ней рядом, потому что больше никого не было. – Люси и Хим морщатся, и я чувствую себя придурком.

Провожу рукой по волосам, начиная понимать, до какой степени все испортил. В воскресенье я был так сосредоточен на том, чтобы осчастливить Мэй и подарить ей какое-то чувство защищенности, что не учел последствия. Каково это – встретиться лицом к лицу с человеком, который убил твоего близнеца.

Люси глубоко вздыхает и закрывает глаза. Я боюсь, что она снова начнет кричать на меня, но, когда Люси смотрит на меня, гнев частично сходит с ее лица.

– Ладно. Я понимаю, что ты не специально – не пытался разрушить к чертям весь ее мир. Хорошо. Хорошо. Без разницы. – Она вздыхает. – Давайте перейдем к более важным вопросам, например, где она, во имя всего святого?

Мое сердце падает.

– Я не смог до нее достучаться. Может, поехать к ней домой? – Я думал сделать это прошлой ночью, поздно, но отговорил себя. Не хотел показаться напористым, властным, слишком эгоистичным. Теперь я об этом сожалею.

Люси поднимает палец и роется в сумке.

– У ее родителей все еще есть стационарный телефон… – Достает сотовый и стучит по экрану. Подносит к уху. – Гудки идут. – Через несколько секунд она качает головой. – Автоответчик. Дерьмо.

Я чувствую тошноту. Если с Мэй что-то случилось, это моя вина. Я смотрю на Люси. Ее глаза красные.

– Давайте уйдем прямо сейчас, поедем к ней домой. Можем взять мою машину. Мэй наверняка там. Где еще ей быть? – предлагаю я.

Люси грустно пожимает плечами. Из нее будто выпили все силы. Ее глаза безжизненны.

– Конечно. Без разницы. Думаю, хуже не станет. Поехали.

Мы почти у дверей школы, когда сзади слышен голос:

– Эй, ребята. Вы же идете в зал на поминальную службу? – Мы смотрим друг на друга, а затем медленно оборачиваемся.

Мистер Эймс с поднятыми бровями стоит посреди коридора, скрестив руки на груди. Он точно знает, что мы не на собрание шли. Твою мать. Собрание. Где Мэй должна произносить речь. Ее снова выгонят из школы, если она не придет.

– Мистер… – Я ищу оправдание, почему нам надо покинуть школу, но он меня останавливает.

– Я знаю, ребята. Знаю, что это тяжелый день для всех нас. – Учитель грустно улыбается Люси и Хим. – Давайте пойдем все вместе?

Я смотрю на Люси и знаю, что мы думаем об одном и том же: Мэй ни за что бы не захотела, чтобы мы рассказали учителям о ее проблемах.

Поэтому я киваю мистеру Эймсу, и мы все следуем за ним, пока он идет к актовому залу. Внутри бредем к ряду стульев где-то на полпути к сцене.

Я так напряжен, что дрожу. Перед глазами стоит картина, как Мэй уходит от меня по дорожке к своему дому.

Как она замкнулась после посещения тюрьмы. Как мне пришлось пойти в здание, чтобы найти ее, потому что она слишком далеко зашла, желая разобраться во всем сама.

Где же Мэй, черт возьми? Почему я оставил ее одну?

Воспоминания копятся во мне, каждое новое еще ярче предыдущего.

Вот мы с Джорданом на нашем шестом дне рождения, сидим каждый перед своим тортом. У него Супермен, а у меня Минни-Маус, и нам обоим так нравится, и наша мама так счастлива, и наш папа ни разу за день на нас не заорал.

Когда Джордан впервые в четвертом классе заиграл на гитаре, то удивил всех – он был очень хорош. Природный талант, не как у большинства других детей – не как у меня. Он так быстро все схватывал и стал писать свою музыку еще до начала шестого класса.

Когда нам исполнилось тринадцать, папа заставил нас обоих подать заявления в Стэнфордский летний институт искусств. Когда пришли электронные письма и приняли только Джордана, папа посмотрел на меня с пренебрежением.

Девятый класс, я наконец смогла присоединиться к школьному джаз-банду. Поначалу все было великолепно. Отлично. Здорово. Пока это не стало еще одним делом, в котором Джордан преуспел, а я нет.

В прошлом году я напилась и не могла стоять прямо, поэтому прислонилась к стене возле нашего дома, пока возилась с ключами и пыталась запихнуть их в замок. Джордан ждал позади, но через несколько секунд велел мне передать ключи и открыл дверь сам. Я больше ничего об этом помню, кроме того, что не поблагодарила его – я никогда его не благодарила. Я просто повела себя так, как будто он путается у меня под ногами, и оттолкнула, заходя в дом.