И здесь мы встречаем множество сообщений о чудесных деяниях: Бог наделил Мартина силой изгонять демонов и воскрешать умерших. Однако к массовому обращению привело чудо с упавшей сосной.

Мартин приходит в деревню, где стоит языческий храм, и начинает рубить священное дерево, полагая, что именно в нем обитает местный демон. Вокруг собирается протестующая толпа язычников, что вполне понятно: ведь он оскверняет их священное место. После гневного обмена репликами кто-то из толпы говорит, что сам срубит дерево, если Мартин согласится встать прямо под ним, – и посмотрим, мол, как его бог его спасет! Но Мартин не из тех, кто легко отступает. Он встает под деревом, язычники рубят его, и сосна начинает падать с грохотом и треском; однако прежде чем дерево падает на святого, тот сотворяет знак креста. И что же? «Словно некий вихрь отшвырнул его: дерево упало совершенно в другую сторону и едва не раздавило нескольких деревенских жителей, стоявших вокруг». Это чудесное спасение произвело желаемое действие. «Считается, что в тот день в эти края и пришло спасение. Ибо из неизмеримого множества язычников, не веровавших в Господа Иисуса, не осталось почти никого, кто бы не покаялся в своих нечестивых заблуждениях»[150].

Мартин странствует от деревни к деревне, разрушая все новые языческие храмы, а чудеса вокруг него продолжаются. В одном месте жители деревни беспомощно смотрят, как он срывает до основания их святилище, разрушает алтари, а идолов «обращает во прах». Они ничего не могут сделать – божественная сила приковала их к месту и не дает двинуться, чтобы они не помешали человеку Божиему. В результате «почти все они уверовали в Господа Иисуса, заявив открыто и уверенно, что отныне будут почитать Бога Мартина и оставят идолов, которые не смогли помочь ни им, ни кому другому».

Чудеса спасения

Приблизительно через тридцать лет после смерти Мартина Турского величайший богослов христианской античности, Августин Иппонийский, опубликовал свой прославленный труд «Град Божий» в двадцати двух книгах (416–422 гг.). У Августина было четкое понимание того, зачем Писание рассказывает о чудесах: «О чудесах говорят для того, чтобы вызвать веру, а вера, которую они вызывают, придает им большее значение»[151]. Однако некоторые – и даже, пожалуй, довольно многие – удивляются тому, что в наше время таких чудес нет. На их вопрос Августин дает остроумный ответ: «Мог бы я ответить на это, что чудеса были необходимы, пока мир не веровал, – и именно для того, чтобы он уверовал. А тот, кто в наше время требует чудес и диковинок, дабы уверовать, – сам величайшая диковинка: ведь он не верит тому, чему поверил весь мир».

Но на этом Августин не останавливается. Он начинает перечислять, одно за другим, чудеса, произошедшие уже в его время, в том числе и в его присутствии: своими глазами видел он, как люди исцелялись от слепоты, подагры, паралича, рака, грыжи и «злокачественного запора». О таких чудесах, продолжает Августин, в наше время не так широко говорят, многие о них и не знают, но, тем не менее, они происходят по-прежнему. В них является сила Божия, которая действует и сейчас. Таким образом, читатели Августина могут быть уверены, что Бог и сейчас активно действует в мире, и, глядя на эти проявления божественной силы, веровать.

Августин писал ближе к концу того периода, который охватываю я в этой книге, так что его рассказы о чудесах можно рассматривать как завершение периода, начатого посланиями Павла и Деяниями апостолов. На протяжении всех первых четырех христианских столетий люди обращались в христианство, даже не видя чудес собственными глазами. Достаточно было о них услышать. И о них, разумеется, слышали: со страниц Писания, из апокрифических повестей об апостолах Иисуса, из биографий великих проповедников, таких как Григорий или Мартин, – а чаще всего, должно быть, из безыскусных рассказов о том, как бог христиан совершил то-то и то-то или так-то и так-то ответил на молитвы, передаваемых из уст в уста.

Однако чудеса бывают разные. Существуют еще два феномена, которые, если можно хоть сколько-нибудь доверять имеющимся у нас источникам, сыграли важную роль в распространении христианской веры. Оба они также связаны с демонстрацией могущества и всевластия Божия. Одно из них связано с особым посланием христиан, обращенным к грешникам, другое – с тем, что христиане отказывались отречься от этого послания даже перед лицом пыток и смерти.

Одна из причин, по которой рассказы о чудесах так успешно привлекали новообращенных к вере, состояла в том, что христиане сочетали их с утверждением: демонстрация силы и власти Бога в нынешней жизни – ничто по сравнению с тем, что ждет людей в будущем. Жизнь полна страданий и бедствий: мы голодаем, нас поражает слепота, глухота, паралич, эпидемии, безысходная нищета; на нас нападают орды злобных демонов. Для многих и многих жизнь – сплошное несчастье, бесконечная череда страданий; и от такой жизни никто не застрахован. Однако чудотворцы Божии борются с этими бедствиями и их побеждают. Они умеют чудесно умножать пищу, исцелять любые болезни, восстанавливать увечья, одолевать демонов. Более того, все это лишь прелюдия к тому, что ждет нас дальше. По окончании земной жизни человек может войти в мир чистой радости, свободный от испытаний, бед, ударов судьбы, болезней и всевозможных сил зла, торжествующих в мире сем. Таков грядущий мир, – и те, кто выбрал сторону Бога, унаследуют это вечное утопическое существование.

Но тех, кто отверг силу Божию и предался в руки злых сил, напротив, ждут вечные муки, в сравнении с которыми бледнеют все здешние мучения. И это ужасное существование будет длиться не пятьдесят-шестьдесят лет – обычный срок человеческой жизни. Нет: мучения не закончатся никогда. Ад вечен.

Так что людям приходилось выбирать. Бог показывает им, на что он способен. А на что способны силы зла – ясно и так. Чью сторону ты выберешь? О последствиях того и другого решения христианские проповедники говорили прямо и сурово. Как писал некоему Деметрию отец Церкви III века Киприан: «Вечный огонь геенны пожрет проклятых; ждет их наказание неугасимым пламенем… Души вместе с телами сохранятся для вечных мук и страданий». И не будет «этим мучениям ни конца, ни передышки… Слишком поздно уверуют в вечное наказание те, кто не верил в вечную жизнь»[152].