— И что теперь? — поднимаюсь. Разговора не вышло, чего и следовало ожидать, но откуда в ней столько желчи? Ладно бы на меня, только родители-то при чем?

— А я скажу, что теперь, — тоже встает. — Теперь у меня нет сестры! И я сделаю все, но верну каждый рубль, вложенный в тебя! Кстати, ты ведь знаешь про завещание тетки? Эта квартира должна была достаться нам пятьдесят на пятьдесят. Так что, готовься, скоро пойдешь на улицу!

— Даже так, — печально улыбаюсь. — Видимо врач прав, в тебе много чего, о чем лучше не знать.

— Да что ты вообще обо мне знаешь, дрянь ты поганая?! — взрывается, а в следующую секунду налетает на меня, вцепляется в волосы. — Сука! Клянусь, я уничтожу тебя, грязная ты сука! — визжит и от души лупит по щекам.

— Пусти! — пытаюсь закрыться от нее.

Только вот она перехватывает мою руку и с такой силой дергает, что до ушей доносится хруст костей, а в следующий миг всю правую половину тела сковывает адская боль. Видимо, Ольга тоже услышала хруст, так как немедленно отпустила.

— Поделом тебе, шлюха, — процедила сквозь зубы. — И желаю тебе от чистого сердца сдохнуть где-нибудь под забором, где ты скоро и окажешься.

После чего пулей вылетает из квартиры.

А я кое-как опускаюсь на диван. Блин, аж в глазах потемнело. Надо бы вызвать скорую, да… надо… Но вместо этого сижу и реву. Однако скоро боль становится совсем невыносимой, и тогда все-таки вызываю скорую.

Уже в машине приходит осознание. Наверно я заслужила. Наверно… Только в том гневном потоке Ольги я не услышала ни слова о любви к Яну. Да и о себе узнала много нового, об отце, который ее поддерживал, так же учил, помогал, о маме, которая в ней души не чаяла, считала своей умницей и красавицей. Они любили ее, меня-то считали все маленькой, несмышленой, в принципе, такой я и была, а вот Ольгу превозносили. Теперь даже не знаю, действительно ли сестра не пошла на похороны родителей из-за занятости или просто не захотела. Что до Яна, она не любила его, ей просто хотелось покорить очередную вершину, хотелось играть по своим правилам.

Тут раздается звонок. Видимо Ян обнаружил пропажу. Но что я ему сейчас скажу? Ничего. Ничего хорошего. Может быть позже…

Только вот Игнашевский не ограничился одним звонком. Пока доехали до больницы, я насчитала двадцать вызовов. И уже сидя в приемном покое, загруженная обезболивающим, все-таки ответила на двадцать первый звонок.

— «Ева?!» — буквально проорал в трубку.

— Да, Ян… Что?

— «Что?! Что значит, что?! Ты куда делась, мать твою?! Какого?»

— Пожалуйста, Игнашевский, хоть раз не ори!

— «Ладно, хорошо… где ты? Что случилось?» — сбавил-таки обороты.

— Я в больнице. Сейчас в приемном, но скоро отправят в травматологию.

— Пожалуйста, — всячески пытаюсь держать себя в руках и не орать, — скажи, в какой ты больнице и что произошло?

— «Улица Приорова, дом десять. В НИИ Пирогова я. А случилось. Руку сломала, ту самую» — и говорит-то странно, слова тянет. Словно под кайфом или пьяная.

— Мать твою… Короче, скоро буду.

— «Ян?» — и замолкает на пару минут.

— Что, Ева? Говори.

— «Извини, меня тут просто накачали. Я хотела сказать, что люблю тебя и прости за всё»

— Так, ясно. Все-таки под кайфом. Выезжаю.

Блин, и Геворгу сегодня как назло дал отгул, уж он бы ее точно одну никуда не отпустил. Вечно все через жопу. Руку сломала! Да как умудрилась вообще?!

До больницы получилось добраться только спустя три часа. А Еве за это время успели сделать рентген, диагностировать повторный перелом локтевой кости, к счастью, закрытый и наложить гипс. Блин, и засунули ее в палату на пять человек. Охренеть! В первую очередь по прибытии организую переселение моей куколки в одноместную палату, где мы наконец-то остаемся вдвоем.

— Что случилось? — сажусь около нее. — Куда ты так сорвалась?

— Зачем ты приезжал к Ольге? Зачем рассказал о нас? — и без того красные глаза наполняются слезами.

— Так, стоп. Это ты к ней, что ли, поехала?

— Да.

— И твоя рука…

— Не важно. Ответь мне, зачем?

— Чтобы защитить тебя, бестолочь, чтобы избавить от никому не нужных разборок. Ты не должна винить себя за дурь в башке твоей сестрицы.

— Ясно, — и осторожно ложится. — Спасибо.

— А теперь ты ответь, как так вышло, что рука сломана?

— Ян, я не хочу…

— Ева, перестань, — касаюсь ее мокрой от слез щеки, — пойми уже, я тебе не враг. Хватит таиться, подбирать удобные слова, хватит отгораживаться.

- И ты пойми, она все еще нездорова, — накрывает мою руку своей, — и вышло все случайно.

— Это она тебе руку уделала? — вот же сука долбанная.

— Случайно, Ян. Правда, случайно.

— Что она еще сделала? Как всё было?

— Да ничего особенного. Ольга сегодня выписалась, и мы встретились у меня дома. Тебе я звонить не стала, все-таки это уже не твои проблемы, а мои. Это я натворила дел. Ну, само собой, поругались. Сестра пообещала выкинуть меня из квартиры, вернуть все вложенные в меня деньги, на том и разошлись.

— Ты смотри, как заговорила. И после всего этого ты серьезно считаешь себя в чем-то перед ней виноватой?

— Я перед всеми виновата. И перед ней, и перед тобой, — откидывается на подушку, а я вижу лицо с пунцовыми и местами синеватыми щеками. Придушил бы падлу болезную, честное слово

— Ева, послушай. С этого момента Широкова и на километр к тебе не приблизится, иначе я устрою ей серьезное психиатрическое освидетельствование со всеми вытекающими.

— Перестань, — прикрывает глаза, — она не будет мстить. Слишком гордая. Разве что квартиру отнимать придет, это возможно. И знаешь, я ведь одна за тетей Валей ухаживала, когда ее разбил инсульт, не Оля. Да, она работала, часто моталась по командировкам, но когда возвращалась, не навещала тетю, просто спрашивала по телефону, какие перспективы.

— Да ясно уже всё с твоей сестрицей.

— Пожалуйста, я тебя очень прошу, не трогай ее. Не надо.

— Если лезть не будет, не трону.

Н-да… а ведь хотел как лучше. Но вся жизнь состоит из импульсивных поступков и зачастую недомолвок. Где-то не досказал, где-то наоборот ляпнул лишнего, кто-то понял так, кто-то не так и пошло поехало. Но Широкова… вот же дрянь шизанутая. И слово даю, к Еве эта гнида больше не подойдет. Что до квартиры, черта лысого она получит, а не квартиру.

Скоро Ева засыпает, я же набираю своего адвоката:

— Привет, Киселев. Разговор есть. Мне нужно, чтобы ты разузнал все, что только можно о моей бывшей, ну ты понял. Зовут Широкова Ольга Игоревна. Вот всё, что сможешь, нарой. Эта девица должна быть у нас под колпаком.