И что это? Играет? Или на самом деле ей плохо? На самом деле хочет ласки и утешения?

— Скажи, — замираю в сантиметре от губ, — что ты ко мне чувствуешь, Ева?

— Мне плохо без тебя, — закрывает глаза, — я… я нуждаюсь в тебе. Мне столько раз хотелось уйти, я уговаривала себя, в итоге не смогла.

— И почему хотела уйти?

— Думала, что ты совершенно безбашенный, дикий, жестокий, что коверкаешь женщин. Я боюсь этого, боюсь уйти от тебя ненужной моральной калекой, о которой ты забудешь, как только переступлю порог дома.

— Понятно… — и меня как переклинивает, — я, конечно, не знаю, кто вложил в твою голову все эти «светлые» мысли, но не пойму другого. Вот ты сама не видишь моего к тебе отношения? Не слышишь, что я тебе говорю?

— Ян…

— Хватит, Ева. Хватит этих страданий и заламываний рук. И, твою ж мать, я не психопат, не садист и не маньяк. Меня достало доказывать каждый раз, что я не верблюд. Короче, — хватаю гель для душа, — давай мойся, и поедем в клинику.

— А потом? — смотрит на меня резко округлившимися глазами.

— А потом будет видно. Я хочу быть с тобой, Ева. Но воевать с той горой мусора, что засела в твоей голове не вижу смысла. Пока не избавишься от него, мы не продвинемся ни на шаг. Так что, подумай.

Ян прав, во всем…

Но если бы он только знал, кто я и зачем пришла, то даже говорить бы не стал, просто выставил за порог или того хуже, предъявил обвинения.

Еще живот разболелся так некстати.

Всю дорогу до клиники мысли рвали сознание на части. Что мне делать? Я проиграла, я впала в зависимость от мужчины, который по сей день дорог сестре, из-за которого она до сих пор в лечебнице. И Ян… сегодня он совсем другой. Ведет себя сухо, отчужденно. Может, вот он — мой шанс? Разрубить наконец-то этот Гордиев узел.

— Краснова Ева Семеновна? — из-за двери в кабинет врача показалась медсестра.

— Да.

— Проходите.

— Я тебя внизу в холле подожду, — Ян сразу поднимается и, не глядя на меня, уходит.

В чем дело? Чего он ждет? Каких слов? Признаний в чувствах?

Но следующие полчаса мне становится не до размышлений. Опять чертово кресло, УЗИ, анализы. И вот, я вся замученная, оказываюсь перед невозмутимым лицом Регины Кирилловны.

- Все у вас нормально, Ева, но оральные контрацептивы временно отменим. По всей видимости они вам не подошли.

— А боли откуда?

— В правом яичнике созрела яйцеклетка и вот-вот произойдет овуляция.

— Такое вообще возможно?

— Препарат я вам прописала новый, он совсем недавно появился в стране. Вреда от него меньше, чем от остальных, но, увы, не каждому подходит.

— И как мне теперь?

— Традиционным методом. Презервативы.

— Ну, спираль, может? Или какие-то уколы есть.

— А оно вам надо? Вы еще не рожали. В общем, я бы настоятельно не рекомендовала.

— Угу.

— Просто будьте осторожнее. Презервативы почти не защищают от венерических заболеваний, но уж от нежелательной беременности уберегут. У вас молодой организм и травить его гормональными не есть хорошо, потом могут быть серьезные последствия. Я понимаю, У Яна Александровича имеются свои особые предпочтения, но тело ваше и здоровье тоже ваше.

— Я вас услышала.

Отлично! Еще и здесь все не слава богу. Если я забеременею от Игнашевского, это будет апофеоз. Наша игра затянулась. И сегодня у меня есть шанс все это прекратить. Да, Ян устал, мы оба устали, а раз так, пора сесть и поставить точку.

Но когда спускаюсь вниз, когда вижу его, чувствую слабость во всем теле. Блин, где же моя уверенность? Где решительность? Почему мне хочется только одного — броситься к нему в объятия, чтобы волкодав по-звериному прижал к себе, чтобы закрыл собой ото всего мира вокруг. Твою ж… и встаю как вкопанная у лестницы. Я ведь влюбилась в него. Все-таки влюбилась. А Ян поднимается, бросает на столик журнал и направляется ко мне.

— Что врачиха сказала?

— Что мне противозачаточные не подошли.

— Всё? Учти, я ведь и сам могу к ней подняться.

— Знаю, — пожимаю плечами, — и она тебе скажет, что у меня на днях случится овуляция, а еще скажет, чтобы мы предохранялись консервативным путем. Что до остальных способов, то не стоит коверкать своё здоровье смолоду. Пожалуй, всё.

— Вот как… Ненавижу резинки. Но раз остальная хрень вредит, придется привыкать.

— Что случилось, Ян? — беру его за руку.

— В смысле?

— Ты сегодня с утра сам не свой. Мне кажется, нам пора поговорить.

— Давно пора.

На что, молча, киваю.

— Идем в машину, там и обсудим все наши острые углы.

Я не должна говорить ему о своих чувствах, тем более, он сам еще ни слова не сказал о том, как ко мне относится. И самым правильным сейчас было бы сказать «прощай».

В машину садимся, а Геворг тут же покидает ее. Они с Яном телепатически, что ли общаются?

— Пожалуй, я начну, — складывает руки на груди сердитый Минотавр, брови привычно съезжаются у переносицы, — изначально у меня была одна единственная цель. Потрахаться с тобой, развлечься от души и отпустить. Как было с другими женщинами. Но все пошло не так, — и поворачивается ко мне, смотрит в глаза. — Сначала я нарушил все свои правила, потом послал к черту договор. А знаешь, почему? Потому что влюбился.

И слова его точно лезвием прошлись по сердцу. Оказывает вот он — мой апофеоз.

— Я люблю тебя, Краснова. Но сегодня я кое-что узнал.

Любит… господи, любит… И как же многозначительно прозвучало это его «но». А узнать Ян мог только об одном.

— Вот, — и мне на руки ложится папка. — Загляни внутрь.

Естественно. На первой же странице фото Оли со всей сопутствующей информацией — кто она, кто я, кто мы.

— Так вот, объясни, зачем ты пришла?

— Чтобы отомстить тебе, — закрываю папку, возвращаю ему.

— Каким образом?

— Хотела видео снять, — улыбаюсь, тогда как слезы уже вовсю катятся по щекам. — Потом выложить в сеть, показать всем, какой на самом деле Игнашевский, как издевается над теми, кого покупает.

— И почему ты решила мне отомстить?

— Оля вернулась от тебя полностью уничтоженной. Я два месяца наблюдала, как она сходит с ума. Она дни напролет ждала от тебя звонка, рыдала ночами, в какой-то момент перестала нормально есть, само собой, бросила работу, а потом расхотела жить. Ты знаешь, что это такое, когда твой единственный близкий человек превращается в тень? Но мне все же удалось уговорить ее лечь в клинику.