– Вы с мамой все еще в ссоре? – спросил Уилл.

– Кто сказал, что мы в ссоре? Одевайся, пожалуйста. И спускайся завтракать.

– Что мне надеть? – зевнул Уилл, ожидая, что отец подойдет к шкафу и выберет то, что Джозефина называла «ensemble du jour».

– Что-нибудь теплое, – ответил Дуглас. – Сегодня обещают сильный мороз.

Он резко повернулся и зашагал вниз, откуда донесся шуршащий звук рассыпаемых по тарелкам хлопьев.

Ужин на завтрак, подумал Уилл, и тут же поймал себя на мысли, что все должно было быть наоборот.

Уилл не мог отвести взгляд от сердито нацарапанных каракулей на боку отцовской машины. Вблизи царапины на краске казались еще глубже, будто кто-то сделал их ножом, а не ключами. В то, что отец мог вызвать в ком-то такую ярость, несложно было поверить. Вопрос был только в том, какая сестра ответственна за это. Нетрезвая, неуравновешенная Вайолет? Или расчетливая, мстительная Роуз?

Я никогда не позволю твоему отцу сделать с тобой то, что он сделал с Роуз. Эти слова сказала ему мать накануне. Неужели за чудаковатостью Дугласа прятался характер? Иногда Джозефина намекала на его «горячую молодость». Наблюдая, как он выезжает из гаража задним ходом, Уилл заметил, что отец выглядит взвинченным и замороженным одновременно. Словно в эмоциональном плане одной ногой он давил на тормоз, а второй на газ. Еще одно перенапряжение, и Дуглас легко может стать агрессивной тряпкой, про которую люди обыкновенно говорят «он просто сорвался».

– Куда мы едем? – спросил Уилл.

– К врачу.

– К моему врачу? К доктору Соломону?

– К другому врачу, – ответил Дуглас. – К новому. К доктору Мартину. Он друг моего друга. Я полночи изучал твои медицинские карты, и, похоже, там многого не хватает.

Отец что, считает его идиотом? Тащит его к новому врачу, чтобы изменить его диагноз за спиной матери? Уилл был в бешенстве.

– Например?

– Что?

– Я спрашиваю тебя, чего не хватает в моих медицинских картах. Мне не нужно тратить время на еще одного врача! Я знаю, что со мной не так!

Уиллу показалось, что мыслями отец ушел в офлайн.

– Пап! – крикнул Уилл, наклоняясь вперед и натягивая ремень безопасности. – Мой аутизм – это не твое дело! Ты не можешь просто так вмешиваться в мое обучение и в мою жизнь, чтобы отомстить маме! Я не позволю тебе использовать меня только потому, что ты чувствуешь себя оскопленным!

– Я не знаю, что это значит, – ровно ответил Дуглас.

– Это значит «полностью или наполовину кастрированным», – бросил Уилл.

Дуглас хмыкнул так, что стало понятно, что удар попал в цель. Дворники продолжали скрежетать еще добрые пять миль, пока он не осознал, что дождь уже прекратился.

Доктор Мартин оказался детским психологом, и было непонятно, «Мартин» – это имя или фамилия. Уилл ощущал легкое утомление и желание обороняться. За последний год он томился по меньшей мере в трех кабинетах, выглядевших копией сегодняшнего, и он ни на секунду не доверял этому парню. По словам матери Уилла, большинство психотерапевтов были «плаксивыми жертвами жестокого обращения», пытающимися убедить самих себя, что всем вокруг следует «перестать бороться и увязнуть», как поступили они сами.

– Уилл, ты с нами? – спросил доктор Мартин. – Кажется, что телом ты здесь, а мыслями нет. Что я упускаю?

Уилл уставился на дурацкий носок в оранжевую полоску, выглядывающий из штанины дока. Это напомнило ему Николаса Флореса и его подростковый галстук с эмблемой «Джетсов». Неужели взрослые всерьез думают, что, одеваясь как клоуны, смогут расположить к себе детей? Со мной это не пройдет, подумал Уилл. Я уже вырос.

– Вы ничего не упускаете, – отозвался Уилл, возможно, слишком бойко. – Просто у меня нет причин здесь находиться. Я уже делал все это раньше. Я не болен, как моя сестра. В смысле, не болен в эмоциональном плане…

– Ты болен в каком-то другом плане? – Доктор Мартин пытался подловить его, цепляясь за слова, и Уилл презирал его за это.

– Не то чтобы болен. Я просто другой. Аутизм – это…

– Да, твой папа упоминал аутизм. Мы вернемся к нему через несколько минут. Поскольку вещи, которые происходят с нами, иногда влияют на наше здоровье, мне нужно задать тебе вопросы, которые я задаю всем своим пациентам. Ты не против?

Уилл не собирался становиться пациентом этого человека, но он был физически не способен на грубость. Его пассивная, уважающая взрослых часть личности взяла верх, и он утвердительно кивнул, показывая, что он не против.

– В твоей жизни происходит что-то, что вызывает у тебя беспокойство?

Ответ Уилла прозвучал так твердо и быстро, что это удивило даже его самого:

– Нет.

На периферии его сознания, словно воздушные шары под потолком, висели планы мести Роуз. И возможный роман его отца. Но они не вызывали в нем беспокойства как такового. Они существовали, и никакое беспокойство с его стороны не могло их отменить. Было гораздо лучше направить свою энергию на то, чтобы быть ребенком, о котором никому не приходилось бы беспокоиться.

– Твой отец сказал, что на прошлой неделе твою сестру положили в психиатрическую больницу. Ты не беспокоишься за нее?

Уилл пожал плечами.

– Если она больна или что-то еще, значит, она такой родилась. Ничто в нашей семье не было причиной этого.

Какой-то миг доктор выглядел ошеломленным, прежде чем ему удалось вернуть бесстрастное выражение лица.

– Тебе как будто не двенадцать лет, а все сорок, – тебе никто раньше не говорил? Ты очень заботишься о своих родителях, не так ли?

Уилл подумал, не пытается ли он его разозлить. Он никак не отреагировал, и доктор Мартин продолжил:

– Иногда очень близкие люди, от которых, как нам кажется, все наши неприятности, просто привлекают внимание к более глубоким проблемам, которые остальные члены семьи предпочитают игнорировать. Может быть, Вайолет сложнее притворяться, что все в порядке.

– Никто не притворяется. Все действительно в порядке.

Уилл начал думать, что его мать была права. Сидящий напротив него мужчина с бородой как у святого и «понимающими» глазами уже был уверен, что знает историю Херстов; ему было плевать, что скажет Уилл. Док Мартин указал шариковой ручкой на повязку Уилла.

– Твой папа сказал, что тебя могла поранить сестра. Наверно, это было страшно. Полагаю, это заставило тебя почувствовать себя довольно беспомощным.

– Она сейчас там, где ей нужно быть. Больше она никому не навредит.

Психолог бросил взгляд на свои записи.

– Также твой отец сказал, что твоя эпилепсия довольно разрушительна. Ты не можешь ходить из-за нее в школу? У меня самого никогда не было припадков. Что ты чувствуешь, когда они происходят?