Уилл немного расслабился. Ему было гораздо спокойнее обсуждать проблемы со здоровьем, чем проблемы в семье. Он описал Мартину ледяной пот. Рассказал об ощущении, что в груди у него все сжимается и покалывает – так, что во время приступа он забывает, как дышать. Уилл описывал все это так много раз, что слова потеряли свой смысл. Описывать припадок было все равно что читать стихи или выступать в его моноспектакле по Эдгару По. Совершенно неожиданно психолог наклонился и воткнул карандаш в точилку на боковом столике. Перемалывающий звук заставил Уилла вздрогнуть. Он обхватил пальцами здоровой руки кожаный подлокотник дивана.

– Извини за этот шум, – сказал Мартин. – Вижу, он напугал тебя. Ты легко пугаешься?

Оставшаяся часть сеанса прошла в этом духе. Вопросы, перетекающие один в другой, заставляли Уилла нервничать: «У тебя есть проблемы со сном?», «Ты чувствуешь себя оторванным от других людей?», «У тебя есть ощущение, что ты не испытываешь ни боли, ни радости – только постоянное чувство тревоги?».

К концу сеанса у Уилла было неприятное чувство, что он полностью соответствует тому психологическому отклонению, на которое проверял его доктор Мартин. Это подозрение только усилилось, когда психолог попросил его «потусить» в приемной, пока он переговорит с его отцом.

Уилл старался не разглядывать и не осуждать тех двоих, что сидели в приемной помимо него: угрюмую женщину, от которой несло сигаретами, и ее бритоголового сына с признаками агрессии и СДВГ. Уилл присел и стал читать. Он проигнорировал журналы для школьников и, сидя в углу, листал «Психологию сегодня». Внутри оказалась статья о том, что у вегетарианцев, как Вайолет, в целом худшее психическое здоровье, чем у мясоедов. Убедившись, что никто не смотрит, он взял журнал в туалет, вырвал эту страницу, сложил и убрал в карман, чтобы позже показать статью маме.

По дороге домой отец притормозил у фургончика с хот-догами. Уилл скептически посмотрел на отца, когда тот вернулся, держа в руках по покрытому горчицей шлангу.

– Мы с мамой не едим хот-доги, – заявил он.

– Но мамы здесь нет, – раздраженно сказал Дуглас.

– Они такие же вредные, как сигареты. Мы читали. Они вызывают генетические мутации.

Его отец вздохнул и поставил второй хот-дог на ручной тормоз между ними. Он настоял, чтобы Уилл ехал на переднем сиденье, хотя тот возражал, что еще год ему нельзя этого делать (согласно департаменту транспортных средств, пассажиру должно быть тринадцать).

Дуглас вытер горчицу в уголке рта салфеткой.

– Уилл, что ты думаешь о том, чтобы вернуться в обычную школу?

Чувства Уилла по этому поводу были очень похожи на те, которые он испытал бы, оказавшись под осью семидесятитонного грузовика. Давящая тяжесть легла ему на грудь, и воздух в машине казался слишком густым, чтобы дышать.

– Это невозможно, – хрипящим от гнева голосом ответил он. – Моя эпилепсия… – И он принялся старательно перечислять все те причины, которые называла его мать, – флуоресцентные лампы и отсутствие ковровых покрытий.

– Знаешь, доктор Мартин не уверен, что у тебя эпилепсия. Как и другие твои врачи. Тот факт, что твоя ЭКГ в норме, и у тебя по-прежнему бывают приступы, хотя ты принимаешь лекарства от припадков, означает, что причина может быть в чем-то другом.

– И в чем же, например?

– Это может быть тревожное расстройство. Панические атаки.

Дуглас сунул руку в карман куртки и вытащил ксерокопию статьи о диссоциативных конвульсиях, психогенных неэпилептических приступах.

– Здесь говорится, что этим страдают ветераны и матери, которые борются за опеку над своими детьми. Переутомленные взрослые.

– Угу, дочитай до конца. – Отец указал на ту часть статьи, где говорилось, что диссоциативные конвульсии, или псевдосудороги, происходят у людей со «слабыми механизмами адаптации», когда они сталкиваются с «нестабильными отношениями» или «стрессовыми ситуациями». Дуглас добавил: – Пятидесяти четырем процентам людей, страдающих паническими атаками, ошибочно ставят диагноз «эпилепсия».

– Я не вернусь в школу в Стоун-Ридж! Я эпилептик!

Уилл постарался успокоиться мыслью о том, что, возможно, поступит в частную школу-интернат. Он напомнил себе, что у них с матерью был план.

– Я не говорю, что не верю тебе. Просто я ни разу не видел твоих приступов, и не могу подтвердить того, чего не видел.

– У меня бывают провалы в памяти. Как в последний раз, когда…

– Доктор Мартин считает, что у этого может быть другое объяснение.

– Какое?

– Посмотри вторую страницу.

Уилл отшвырнул распечатку про псевдосудороги и увидел небольшую информационную статью с заголовком «ТРАВМА И ДИССОЦИАЦИЯ». В ней шла речь о том, что некоторые люди «отщепляются» от своего тела, чувств, воспоминаний и сознания во время сильного стресса. Это защитный механизм, писал автор, позволяющий нам отделить себя от вещей, которые мы не в состоянии вынести. Некоторые люди, например жертвы изнасилования, могут переживать травму, как будто глядя на самих себя сверху, с высоты в десять метров. Другим не удается вспомнить целые дни, даже если они работали, ходили по магазинам и общались, двигаясь по жизни на автомате.

– Доктор сказал тебе, что я страдаю этим? Это же про людей, вернувшихся с войны. Или про детей, потерявших семьи в цунами.

– Доктор Мартин сказал, что это гораздо чаще встречается у людей, которые были травмированы кем-то, кого они знают и кому доверяют. Я должен отнестись к этому серьезно, – сказал Дуглас, комкая салфетку в кулаке. – Уже второй раз за неделю психолог говорит со мной о посттравматическом стрессовом расстройстве.

Уилл мысленно перебрал всех докторов, к которым обращался до того, как ему диагностировали аутизм.

– Кто-то из моих старых врачей тоже сказал, что у меня это расстройство? – потрясенно спросил он, борясь со слезами.

– Нет, – ответил Дуглас, шумно втягивая воздух. – Нет. Я имел в виду терапевта Вайолет. Она считает, что ее буддистские медитации, когда она всю ночь расхаживала по комнате, были всего лишь попыткой избавиться от крайней степени тревоги.

– Но кого они имели в виду, кто нас травмировал?

Едва эти слова слетели с его губ, ему на ум пришла Роуз. Неужели это она подвергала их с Вайолет насилию? А их умная психика, стараясь защитить их, переключила канал, чтобы блокировать стресс?

Дуглас бросил в его сторону виноватый, испуганный взгляд.

Уилл успокаивал себя напоминанием о том, что с ним не могло случиться ничего по-настоящему страшного. Там же была его мать. Джозефина всегда была рядом с Уиллом, и, может быть, в этом и была причина. Возможно – возможно! – мать Уилла стала такой властной в ответ на что-то. Возможно, она укрывала Уилла от самой настоящей бури.

Вайолет Херст