— Может, он собирается купить люстру? —предположила Женя.

— Вряд ли, — возразил Мартынов. — Если бы оннамылился ездить по магазинам, то не надел бы такой дорогой костюм. Я знаю, чтоон дорогой.

— В этом «Светлячке» и витрин никаких нет, —удивился Веня. — Может, это и не магазин вовсе?

— А что? — спросила Женя.

— Столовка или закусочная. Возможно, Луканов не любитзавтракать в одиночестве.

— Или не умеет делать в духовке булочки счесноком, — подхватила Женя.

— Надо пойти и узнать, — менторским тоном заявилМартынов, доставая сигарету и всем своим видом давая понять, что он этимзаниматься, конечно же, не станет.

— Ладно, я пойду, — согласилась Женя. — АвосьЛуканов на меня не обратит внимания!

Едва она захлопнула дверцу, как вредный Мартынов, выдохнувдым после первой затяжки, сквозь зубы сказал:

— Не бойся, не обратит.

— Ну, ты уж… — застеснялся Веня.

— Может, станешь утверждать, что твоя подружка из тех,на кого мужики пялятся на улицах?

— Она хороший друг, — мрачно заявил тот.

— Я разве против? Я ведь не про это сейчас говорю, апро внешний вид.

— Ну, с этим.., да, у нее всегда были проблемы. Я давнохотел с ней поговорить… Только боюсь, как бы она не обиделась. У женщин с этимпросто: надулась — и враги на всю жизнь.

— Думаю, намекать бессмысленно. Врожденное отсутствиевкуса не лечится точно так же, как дальтонизм.

Охаянная за глаза Женя тем временем вошла в дверь неведомогозаведения. Попала она в длинный коридор, где, кроме заявленного на вывеске«Светлячка», размещались пейджинговая компания, маленький магазин канцтоваров ибюро добрых услуг с прейскурантом цен, предусмотрительно вывешенным снаружи воизбежание недоразумений Прямо возле входа за конторкой, похожей на кафедру,стоял человек в униформе и зорко наблюдал за входящими и выходящими гражданами.

Женя тотчас же увидела Луканова через самые ближниестеклянные двери. Он стоял возле увенчанного компьютером офисного стола ипереговаривался с теткой, хищно закусившей в зубах сигарету.

— «Светлячок» — это магазин, где лампамиторгуют? — спросила Женя у охранника, наивно хлопнув глазами.

— Да нет, это вроде как издательство, — охотнопояснил тот. — А тебе чего?

— Интересуюсь.

— Они книжечки выпускают с кроссвордами, головоломкамии ребусами. Для детей тоже, — зачем-то добавил он.

— А этот потрясающий мужчина в бежевом костюме — ихначальник? — Женя продолжала изображать из себя дуру, указав пальцем наЛуканова.

— А тебе зачем? — нахмурился охранник.

— Работу ищу, — ответила та. — Может,курьером возьмут. А он вроде добрый. Лицо у него замечательное. Такое редковстретишь. Обычно начальники надутые, словно индюки. И разговаривают, неразжимая губ.

Охранник усмехнулся детскому Жениному мировосприятию:

— Кроссвордист это ихний. Кроссворды составляет,никакой не начальник. Директорша у них женщина. Только ее сейчас нет, вечеромприходи. Она обычно после обеда появляется.

— Ах, так! — разочарованно сказала Женя. —Всего лишь Кроссвордист! Вот как я ошиблась. Ну что ж, спасибо за информацию.

Женя выскочила на улицу и побежала к машине.

— Выяснила! — радостно сказала она, дергая дверцудвумя руками. — Луканов — Кроссвордист! «Светлячок» — это издательство,выпускающее кроссворды.

— Отлично! — потер руки Веня. — Значит,большую часть времени этот парень проводит дома за крестословицей.

Однако он ошибся. Луканов вышел из «Светлячка» примерночерез полчаса и, вместо того чтобы отправиться домой, поехал в кондитерскиймагазин на Арбате. Там он углядел дверь, куда вход посторонним запрещен, ипоспешно скрылся за ней. Женя довольно долго пускала слюни, шныряя между прилавками,разглядывала конфетные обертки и нюхала пряники. Наконец довольный Лукановвышел на улицу и двинулся дальше. Путь его лежал в бар «Крик павлина», где, какгласила вывеска, готовилась еда на вынос и двадцать четыре часа работалиигровые автоматы.

В этом баре Жене удалось увидеть гораздо больше, чем вкондитерской на Арбате. Потому что Луканов не пошел в подсобные помещения, анаправился прямиком к стойке. Перегнувшись через нее, он горячо расцеловался стеткой в белом накрахмаленном кокошнике, которая, по Жениному разумению,годилась ему в мамаши.

— Может быть, это и есть его мамочка? —предположил Мартынов, изрядно утомленный переездами и долгим ожиданием.

Через некоторое время сие предположение было категорическиотвергнуто. До трех часов дня Луканов успел перецеловать еще четверых мадам,работавших в самых разных местах и по возрасту превосходивших его как минимум вдва раза.

— Разврат какой-то, — заявила Женя, возвратившисьиз очередной вылазки. — Он воркует с ними как голубь. Улыбается,прикладывается к ручке, к щечкам — фу!

— Мне надо на работу, — с сожалением сказалВеня. — Никак не могу прогулять.

— Неужели полдня пролетело? — изумиласьЖеня. — Я даже не заметила. А нам что теперь делать? Продолжать следить?Может быть, дождаться, пока Луканов выйдет из бара, и потрясти тетку, егопассию?

— Сколько же у него пассий? — пробормотал Веня.

— Не думаю, что этот тип столь любвеобилен, —возразил Мартынов. — Скорее всего, его шашни имеют под собой какое-то иноеобоснование, нежели просто флирт.

— Согласна! — кивнула Женя.

— А это значит, — продолжал Мартынов, — чтотетки нам ни в чем не признаются. Ну, — сами подумайте: станут онивыворачивать душу перед незнакомыми людьми? Вы их ничем не подкупите и незапугаете.

— Может, послать к ним вас, чтобы вы их очаровали? —спросила Женя задумчиво.

— Ну уж нет! Я вызвался быть шофером и свое словосдержу. Но выступать в качестве приманки для престарелых матрон…

— Ладно-ладно, — сказал Веня, — не ругайтесь.Сейчас высадите меня, а сами будете вести наблюдение дальше. Завтра всеобмозгуем. Утро вечера мудренее.

— Я думаю, умнее всего будет действовать через самогоЛуканова, — сказал Мартынов. — К нему надо клинья подбивать, а не кего бабам.

— Каким же это образом мы можем подбить к немуклинья? — высокомерно спросила Женя.

— Ну, самый быстрый и надежный способ — подослать кнему женщину.

— Меня? — быстро спросила та.

— Лучше такую, которая сможет покорить его сердце.

— Да, Женька, — поддержал Мартынова Веня, —ты на эту роль не годишься.