Мы уже стояли у общежития, когда из соседнего здания вышла Бьянка. Я сначала спиной почувствовал её приближение, а потом не удержался и обернулся.

Она торопливо шла по дорожке в сторону таверны, и чем дальше она уходила, тем неспокойнее становилось на сердце. Когда стало прилично, я поставил последний аккорд в разговоре и на прощание поцеловал сьерре де ла Форго ручки. По-хорошему следовало помыться и переодеться, и я даже направился к себе, но у самого входа в здание почему-то развернулся и поспешил за Бьянкой.

Сердце билось всё отчаянней, руки заледенели от волнения и, скрывшись от посторонних глаз за деревьями, я припустил бегом.

…Она стояла на коленях. Побелевшие пальцы пытались освободить перетянутую удавкой шею. По багровому от удушья лицу текли слёзы отчаяния.

– Руки убери! – крикнул я.

Бьянка мгновение помедлила, и от этого недоверия стало горше, чем от всех сегодняшних шпилек Каталины. Но когда она опустила сведенные судорогой пальцы, я прицельно ударил точечным файерболом. Получилось почти идеально. Главное, удавка с шипением лопнула. По одежде жертвы глухо скатились два полупрозрачных камешка-концевика, рассыпаясь в пыль и развеваясь ветром.

Выскочка с хрипловатыми судорожными стонами, смешанными с рыданиями, выдыхала и вновь наполняла воздухом грудь. На месте удавки краснела и надувалась полоса с кровоподтёками.

– Ты как? – спросил я, присаживаясь рядом.

– Жива, – прошептала Бьянка. – Если бы не ты…

Она шмыгнула носом и отёрла лицо предплечьем.

– А это что? – Я показал на мелкие пятнышки, покрывшие её руки.

– Откуда я знаю? – Она снова шмыгнула и почесалась. – Я уже ничего не знаю… – Она перекатилась на пятую точку, вытянула вперёд ноги с согнутыми коленями и обняла их руками. – Что это было?

Тронула место ожога и тут же отдёрнула пальцы.

– Файербол. Подожди, сейчас попробую обезболить.

Я медленно провёл рукой у опалённой кожи, проговаривая про себя заклинание, пробуждая воздушную стихию и взывая к живым клеткам под наливающимся волдырём.

Бьянка снова с шипением втянула воздух. Она сидела, закрыв глаза. Лицо из багрового стало просто красным. На щеках темнели полосы размазанной грязи. Нос и глаза опухли от слёз. Но мы с Драконом были единодушны в умилении и облегчении.

– Нет, я про ту штуку, которая меня душила.

Бьянка открыла глаза, и облегчение сменилось паникой. А если бы я не успел?

– Это боевой засадный артефакт. Можно настроить на конкретную жертву через волосы, ногти или кровь, можно активировать из укрытия на любого.

– То есть это был боевик? – уточнила Бьянка, осторожно поводя головой из стороны в сторону.

– Если делал сам, то боевик или артефактор. Довольно сложная работа. Делал либо студент-старшекурсник, либо артефакт покупной.

– Ты бы смог?

– Сделать – да, активировать – нет. На тебя – нет.

– Почему?

Я уставился на её губы. Нюх-не-нюх дракона оценивал запах-не-запах, который исходил от магички, как восхитительный. Сногсшибательный. Пьянящий. Хотелось его трогать, обонять, осязать…

– …А? А. Ну так по натуре я очень миролюбив и бесконфликтен.

– А зачем же ты тогда на боевой факультет пошёл?

– Обычно миролюбив и бесконфликтен, – поправился я. – Тебе необходимо обратиться к ректору. Если у тебя нет официального опекуна, можешь написать заявление сама.

– И что будет? – хмыкнула Бьянка.

– Как что? Расследование.

– А в итоге?

– Найдут преступника.

– Ты сам-то в это веришь? – глядя в сторону, спросила магичка.

– Если честно, не совсем, – признался я.

– Вот! Зато начнут копаться в причинах. Понакопают всякого такого, чего совсем никому не надо… – Она обернулась ко мне. – Тише машешь, говорят, дольше будешь.

– Ты что, не понимаешь?! Это уже второе покушение! Кому ты перешла дорогу?

– Может, тебе, – буркнула Бьянка, снова осторожно растягивая шею, как улитка рожки.

– Мне-то точно. Но как мы уже выяснили, я – миролюбив. И отходчив. Хотя иногда у меня возникает желание тебя придушить. Как, например, сейчас. Ты всё равно не сможешь скрыть следы на шее. Как ты собираешься объяснять их окружающим? «Запуталась в шнуре от крылобольной сетки»? «Спускалась по плющу из окна и нечаянно повисла»? – Тут я представил, как она тогда лезла по стене, и вдруг испугался: – Это же надо было до такого додуматься! С четвёртого этажа! У тебя вообще чувство самосохранения есть?!

– Нет. Нет у меня чувства самосохранения. И у мамы моей не было. – Она печально выдохнула. – Давай оставим эту тему, хорошо?

Она жалобно на меня посмотрела, и я согласился. И присел рядом. Плечом к плечу.

– Кто тебя хочет убить? – Я выдернул травинку и сунул себе в зубы.

Бьянка фыркнула.

– Чего ты?

– Хотела спросить, ты дракон или козёл, но передумала.

– Это правильно, что передумала. Не уходи от ответа.

– Тебе до этого какое дело? Какое тебе дело до меня вообще? – Она поймала мой взгляд. Но меня-то так просто не поймаешь! Я тоже умею уворачиваться от неудобных вопросов.

– Не хочешь говорить – я сам сообщу о происшествии. – И стал подниматься. Но Бьянка поймала меня за запястье.

И я сел. Просто колени подогнулись, и всё. А так-то всё нормально. Почти как всегда.

– Пожалуйста, не говори никому, – попросила она. – Я постараюсь разобраться с этим как можно скорее. Только лабораторию разберу и сразу вернусь к поискам.

– Поискам чего?

– И чего, и кого. Просто дай мне время. Я со всем разберусь.

Я фыркнул. Разобралась она сегодня! Но ладошка, забытая на моём предплечье, странным образом примиряла меня с действительностью.

– Может, я хочу помочь!

– У тебя своих дел мало?

Когда мы сидели рядом, у меня вообще никаких дел не было. Все дела удивительным образом растаяли и растворились в блаженстве.

Я встряхнулся. Так из дракона я превращусь в тряпку. Не пойдёт. Если она против моей помощи, буду помогать не спрашивая. И сам разберусь, что за тёмная история скрывается за покушениями.

– Это неважно. Пойдём, провожу тебя до общежития.

– Не нужно. Я сама дойду.

– Я не спрашиваю. Я утверждаю.

– Диего, что о тебе подумают, когда я в таком виде?

– А о тебе что подумают, когда ты в таком виде?

– А я сейчас веночек сплету! И на шею надену. Вот!

– Тебе ещё умыться неплохо было бы, – хмыкнул я.

– Да?! – Она суетливо попыталась оттереть лицо и только сильнее всё