остались только она и я, лицом друг к другу.

– Я чувствую в тебе огонь, – сказала она, взяв прядь моих волос. – Гордость. Силу. Амбиции. Тёмную глину, которую ещё предстоит обработать. Ты видишь дорогу перед собой. Ты не знаешь, куда она ведёт, но уверена – просто уверена, – что рождена для великих дел. Ты всегда это чувствовала, разве нет?

Разве нет? Месяц назад я прижималась носом к окну дилижанса, желая лишь услышать скрип ворот сада и очутиться в тёплых объятиях. Но тогда я ничего не знала и даже не мечтала о той силе, которую могу обрести.

– Зита, – голос мамы прорвался сквозь наколдованную Магдебур завесу и обжёг мне уши. – Зита, не слушай её! Это злосчастное извращённое создание! Она убивала, пытала и калечила…

Магдебур повела рукой – и все в комнате отлетели назад и прижались к стенам, крепко сомкнув губы. Меня тоже отбросило назад, и я мешком свалилась рядом с саркофагом.

– Они не понимают, – сказала Магдебур, склонившись надо мной. – Они не настоящие ведьмы. Они позволили запереть себя в золотых клетках, нежные пташки с подрезанными крыльями. И ради чего? Чтобы угождать слабым, бесполезным порождениям этого мира. По-твоему, это правильно, дитя? Думаешь, это справедливо?

– Я не знаю, – прошептала я, пока Тёмная королева кружила вокруг меня, обжигая холодом, её сверкающий взгляд пронзал меня словно иголка.

– Ну-ну, – покачала головой Магдебур и поставила меня на ноги. – Конечно, это несправедливо. Благодаря нашей силе мы способны на большее. Миновать глупые законы природы и погружаться в необузданную свободу мира за занавесом. Путешествия туда помогают увидеть многое. После этого начинаешь понимать, насколько глупы все вокруг. В землях живых все стремятся притеснить нас: жители Хакендена, короли Вестфаля, даже мои сёстры. Они хотят, чтобы мы играли по правилам, чтобы все жили в мире. Но они никогда не объяснят тебе, почему тебе должно быть хоть какое-то дело до всего этого. Если ты слаба и ничтожна, то, конечно, следует играть по правилам. Ты должна унижаться, молить и надеяться на лучшее. Но я не отношусь к слабым и ничтожным. А ты?

– Нет, – неуверенно ответила я. Что она хочет этим сказать?

– Вот и отлично, – сказала она. – Поэтому я даю тебе выбор. Отрекись от этого мира, его пульсирующих жил и вздымающихся лёгких. Прими силу. – И она вытащила прямо из воздуха книгу и перо. – Это вовсе не трудно. Я сделала это давным-давно. Только дай ему капельку крови, распишись здесь…

– Ему? – прошептала я. – Это книга мясника?

– Да, этого благородного создания, – кивнула Магдебур. – Плоть от плоти подземного мира, и всегда очень добр к своим подданным.

Я чуть не фыркнула. Она что, принимает меня за идиотку?! Я видела, какую доброту она проявила к миссис Кантакер и какую доброту мясник проявил ко мне. Но Магдебур только слегка улыбнулась, видимо, прочитав недоверие на моём лице:

– Ты думаешь, что я безумна. Однако, если вступишь в наши ряды, ты забудешь, что такое неуверенность, не будешь чувствовать холода и голода, как любая смертная ведьма. Ты вверишь свою жизнь Королю-мяснику, как я когда-то, и станешь Тёмной принцессой. Силой, которую он даёт, невозможно пренебречь, и земли как живых, так и мёртвых будут у твоих ног.

– Я умру, – сказала я.

– В каком-то смысле. Но, умирая, мы избавляем себя от всех возможных неприятностей.

– А если я не распишусь?

– Если не распишешься – значит, будешь жить! Но ты будешь жить плаксивой служанкой и никогда не сможешь забыть, кем могла стать, но отказалась.

У меня кружилась голова. Ничего из рук Магдебур я подписывать не стану. Однако какая-то крохотная часть моего сознания прислушивалась к ней:

– А как же моя мама? Если я подпишу, она будет жить?

Магдебур ужалила меня взглядом, но голова у неё слегка дёрнулась, как если бы её посетила какая-то мысль:

– Конечно! Можешь делать с ней всё, что захочешь. Подумай вот о чём: если распишешься в этой книге, то поступишь как твоя мать. Она тоже принесла великую жертву ради великой награды. И ты наконец-то будешь похожа на неё.

Я буду как мама?!

Я взяла из руки Магдебур перо. Его острый кончик поблёскивал, а Магдебур окутала меня чёрным плащом, туманом, холодом и огнём. Моя рука с пером зависла над книгой.

– Распишись, Зита, – прошептала Магдебур мне на ухо. – Что такого подарила тебе жизнь, чтобы ты была в каком-то долгу перед ней?

Медальон полыхал у меня на коже, почти причиняя боль. Что подарила мне жизнь? Бо́льшую её часть я провела в холоде и голоде. Я работала до стёртых рук, на меня кричала миссис Боливер, а потом я отправилась навстречу судьбе в замок с привидениями, где меня несколько раз чуть не убили. Я подумала о том, чему Магдебур может меня научить и какого великолепия я смогу достичь. Я буду высокой и прекрасной, как миссис Кантакер, и могущественной, как сама Тёмная королева?

Но вдруг из медальона до меня донёсся голос, ласковый и нежный – мама пела мне колыбельную, и в тот же миг вся роскошная иллюзия рассыпалась прахом. Я подумала о друзьях в приюте, которые подарили мне деревянную расчёску, купленную на свои деньги. Я подумала о Брэме и Миннифер у очага, о Викерсе и Динь, даже о старой доброй женщине в дилижансе, которая поделилась со мной сливами. Я подумала о маме, которая спустилась в самые глубины подземного мира, чтобы спасти меня, и об отце, который искал меня до самой смерти… Они делали это не ради великой награды – они делали это потому, что это было правильно. Может, они были слишком хорошими, слишком доверчивыми, за что и поплатились. Мама попалась на уловки Магдебур, на её обещания и ложь. Но я усвоила этот урок.

Некоторые вещи просто есть. Это так. Но в ведьминском доме всё не то, чем кажется. У всех вещей есть сторона внешняя и сторона внутренняя, и внешней стороне я больше не поверю.

Развернувшись, я вонзила острый кончик пера в руку Магдебур, как раз в стык лат, отпрыгнула и рванулась в тот угол, куда бросили мои ножницы.

Магдебур завизжала. Я схватила ножницы и побежала вон из склепа, в ледяную тьму леса.

– Я дала тебе шанс! – проревела мне вслед Магдебур, вылетая за мной. – Я дала тебе шанс быть сильной! Думаешь, у тебя получится быть сразу доброй и могущественной? Не надейся!

Она так сказала, но я не обязана ей верить. Я стояла, вся дрожа, и отряхивалась от снега. Потом расправила плечи и посмотрела в лицо Магдебур, которая парила