докладом «Громкий» и догнал свой отряд, лежавший в дрейфе у самого входа в бухту. За время его ожидания удалось осмотреться со спущенной шлюпки, высланной вперед. С нее справа по курсу заметили короткую световую сигнализацию. Как будто два корабля обменивались сигналами при помощи слабых фонарей. Кроме того, с той стороны отчетливо доносились приглушенные расстоянием звуки каких-то работающих механизмов.

Не обнаружив никаких явных угроз, разведчики вернулись, после чего миноносцы двинулись дальше, все так же самым малым ходом, и вскоре разглядели силуэты трех небольших паровых судов под берегом, а также несколько шхун с убранными парусами на якорях мористее. В этот момент с одного из судов замигал фонарь, явно запрашивая опознавательный сигнал. В ответ эсминцы открыли огонь на оба борта и начали забивать эфир своими станциями.

Со стороны пароходов также прозвучало несколько ответных выстрелов, убедивших Андржиевского в том, что перед ним противник, причем не беззащитный. Одновременно с открытием огня в воде в непосредственной близости от эсминцев были обнаружены какие-то вешки, возможно отмечавшие границу оборонительного заграждения. Похоже, эсминцы оказались у его внутренней кромки.

Желая скорее покинуть опасные воды, дали полный ход. Но это сразу привело к потере контакта с целями. По сигналу с «Грозного» эсминцы начали левый разворот, направляясь по дуге к тому месту, где видели стоявшие на якорях вдоль вешек шхуны. Оттуда уже стреляли из винтовок и пистолетов, а потом и запустили серию цветных сигнальных ракет. В их свете стало хорошо видно, что на двух из них начали поднимать паруса.

С пропавших было во тьме пароходов под берегом открылись и зашарили по воде лучи прожекторов. Ориентируясь по ним, в сторону стоянки выпустили по одной торпеде с каждого эсминца. Похоже, попали. После сильного взрыва прожектора быстро погасли. Ждали новых взрывов, но две остальные мины, видимо, прошли мимо. Скоро начали палить и пушки с берега, правда, небольшого калибра и не слишком точно.

Пароходы быстро снова пропали из вида где-то в кормовых секторах. Стрельба с них тоже прекратилась. Это позволило в течение трех последующих минут полностью сосредоточиться на парусниках. С них все время пускали осветительные и сигнальные ракеты, но ответить на обстрел, похоже, не могли. Попадания малокалиберных гранат с эсминцев, дававшие тусклые вспышки, были заметны и довольно часты, но ожидавшихся пожаров так и не увидели.

Когда уже покидали бухту стало видно еще одно парусное судно. Оно казалось гораздо крупнее других и до этого момента ничем не выдавало своего присутствия. Если бы не ракеты с других шхун, вообще осталось бы незамеченным, стоя на якоре без парусов. К нему двинулся «Грозный», под прикрытием пулеметного огня лихо ошвартовавшийся левым бортом.

Когда уже вплотную притерлись корпусами, стало видно, что палуба пуста. Судно выглядело брошенным экипажем. Не желая терять время, едва высадив небольшую призовую команду, отдали швартовы и дали ход. Как только эсминец начал отваливать, на пустую палубу посудины, казавшейся заброшенной, выскочило из люков сразу несколько человек, часть из которых была с оружием. Они тут же пальнули из винтовок и сцепились в рукопашную с матросами, не ожидавшими такого теплого приема.

Между кораблями оказалось уже более трех футов воды, и сразу помочь высаженным с эсминца ничем не могли. Пулемет замолчал, поскольку все смешалось в общей свалке. Но тут на подмогу совершенно неожиданно бросился норвежец. Вопя что-то на своем языке, он весьма ловко перескочил прямо с мостика и уцепился за рангоут. Еще даже не спрыгнув на чужую палубу, начал орудовать выхваченным из-за пояса топором и большим разделочным ножом, до того висевшим в ножнах на поясе. Ростом он превосходил противников чуть не вдвое, так же как и шириной плеч. Выглядело это жутко.

С эсминца могли наблюдать за схваткой только несколько секунд. Потом поле боя закрыло высокой кормой парусника. Но закончилось все в нашу пользу. В результате самого настоящего абордажа оказались ранены все пять человек с эсминца, двое тяжело. Но зато удалось захватить в исправном состоянии совершенно новое двухмачтовое судно, оснащенное беспроволочным телеграфом, работавшим от динамо-машины, вращаемой газолиновым мотором. Да вдобавок взяли живьем еще и одного японского морского офицера в чине целого лейтенанта, только в сильно помятом состоянии. Восьмерых других, оказавшихся матросами, либо застрелили, либо зарубили, а двое сами сиганули за борт. Все остальные с самого начала схватки старались забиться в любую щель и никакого сопротивления не оказывали.

Как позже выяснилось, большую часть команды составляли корейцы – прежние владельцы этого кораблика, которых под угрозой оружия погнали на палубу в первых рядах. Им повезло, что наши не начали палить сразу. Все пострадавшие из старых хозяев отделались синяками и ссадинами. Только один сломал руку, неудачно скатившись с трапа обратно в трюм.

Пока шла схватка на палубе приза, батарею на берегу и все три японские шхуны в бухте продолжали обстреливать до тех пор, пока они не пропали из вида. Призы решили тащить с собой, наспех укомплектовав своим экипажем. Корейцев на всякий случай заперли в трюме. Под прикрытием сомкнувшейся темноты трофей обрубил якорный канат и, подняв паруса, двинулся следом. Японцы, видимо, разглядев светлые полотнища парусины, проводили его плотным огнем, даже оставив нащупывание миноносцев, но остановить так и не смогли. Только сбили гафель на фок-мачте.

Эсминцы ушли вперед, ведя разведку на выходе из бухты, ожидая атаки со стороны дозорных судов, которые там должны были быть, или сил прикрытия. Но ее так и не последовало. А покинутый своими трофей оказался в довольно затруднительном положении. Со сбитым гафелем и несколькими пробоинами в бортах шхуна рыскала на курсе, но все же смогла покинуть опасный район.

Приближаться к атакованной стоянке больше не пытались, поскольку на оставшихся там еще не уничтоженных судах обнаружилось не менее двух орудий серьезного калибра и довольно многочисленные малокалиберные скорострелки, не считая полудюжины пушек на берегу. Кучно встававшие всплески и несколько попаданий, а также постоянный звон пуль и осколков, бившихся в борта и надстройки в течение всей перестрелки, не оставляли сомнений, что стреляли прицельно и умеючи.

Повреждения на эсминцах ограничились пробитыми трубами и пробоинами в надводной части, без ущерба для механизмов. Уголь в ямах вдоль кочегарок поглотил несколько снарядов и крупных осколков, не позволив им добраться до горячих внутренностей. Кроме того, на «Бодром» выгнало ртуть из накатника кормовой трехдюймовки, а на «Грозном» то ли осколком, то ли снарядом сбило короб ленты с патронами у правой «максимки», повредив и саму пушку. Потери в людях оказались не велики и составили десяток раненых на всех.

Повторять