Вайс принял предложение Янины. Люблинский комитет поддержки может доставлять суп и продовольствие пациентам лазаретов трижды в неделю и осуществлять еженедельную доставку хлеба другим заключенным непосредственно в их отделения, в дни доставки супа[211]. Возвращаясь к себе в офис, Янина пребывала в радостном возбуждении. Корзины с хлебом и плотные двойные мешки для булочек давали куда больше возможности провозить контрабанду в дополнение к двойному дну в суповых бидонах. Имея доступ в отделения для заключенных, она могла не только наладить коммуникацию между ними и внешним миром, но также между заключенными разных отделений и, таким образом, усилить сопротивление в лагере. Основываясь на наблюдениях, сделанных в ходе их встречи с Вайсом, она считала, что сможет добиться от него еще больших послаблений. Комендант Вайс пока не понимает, думала Янина, что когда протягивает ей палец, то рискует потерять всю руку.

Теперь, когда Янине было позволено расширить поставки продовольствия в Майданек, надо было найти, откуда брать деньги и продукты. Она обратилась к общественности за пожертвованиями и связалась со множеством организаций, союзов, предприятий, поместий и сельскохозяйственных кооперативов. Уже в который раз жители Люблина впечатлили ее своей щедростью. Монашки из монастыря Святой Урсулы поставляли сотни литров супа-пюре в неделю для больных туберкулезом и других пациентов, нуждающихся в особом питании. Женщины-аристократки добровольно вызывались чистить овощи и оттирать гигантские котлы, которые Лопатинская раздобыла для комитетских кухонь. Косиба из Сполема согласился предоставлять еще два грузовика в каждый из дней доставки. Телеги и грузовики ежедневно подъезжали к складам комитета, привозя продовольствие. Янина подписывала накладные, не спрашивая о его происхождении и законности пожертвований.

На складах Сполема хранились продукты для люблинских немцев, а также для поляков, получавших их по карточкам. Янина регулярно созванивалась с управляющим складов, который иногда жаловался ей на трудности своей работы, в том числе пропажи и недостачи. Если он упоминал, что с какого-то склада неизвестно куда пропали три тонны сахара, Янина давала указание люблинскому комитету поддержки отправить туда грузовик, чтобы забрать «пропавший» сахар.

Никто из эсэсовцев в лагере не высказал возражений, когда Янина начала развозить хлеб по отделениям для заключенных в Майданеке, хотя она и доставляла его в каждый из дней, когда привозила суп для лазаретов. Охрана не обращала внимания на объемы поставок, в которые Янина регулярно включала дополнительные продукты, например яблоки и лук. Она постоянно наращивала количество супа и булочек, чтобы хватало всем полякам в отделениях с лазаретами. Поскольку она могла теперь общаться с врачами в Полях 1 и 5 по три раза в неделю, она исполняла больше запросов на медикаменты, которые привозила либо открыто, с разрешения Бланке, либо подпольно, в фальшивом дне суповых бидонов или в пакетах с булочками, вместе с припрятанными под ними сотнями индивидуальных порций масла.

Помимо медикаментов врач из числа заключенных попросил у Янины рентгеновский аппарат на замену сломанному, а также устройство пневмоторакса для лечения пациентов с туберкулезом. Рентгеновские аппараты стоили дорого, и в Польше их не делали, но Янина поручила врачу ГОС отыскать один для лагеря. Спустя несколько дней доктор отчитался, что нашел консультацию в Люблине, готовую отдать свой аппарат. Поскольку провезти его в Майданек тайно было невозможно, Янина решила получить одобрение Бланке. Однако она не упомянула об устройстве для пневмоторакса, поскольку лагерные врачи боялись привлекать внимание Бланке к увеличению числа туберкулезных больных, чтобы он не изолировал их в отдельном бараке, оставив умирать без лечения. Бланке согласился на доставку рентгеновского аппарата.

Янина не ставила начальство польского Красного Креста в известность о деталях программы ГОС по кормлению заключенных в Майданеке, хотя Юрек и помогал ей с доставками супа. Когда Кристианс узнал о новых доставках, он затребовал встречи со Скжинским и председателем люблинского комитета поддержки Дабровским для обсуждения ситуации. Поскольку Кристианс поддерживал как открытые, так и подпольные контакты с врачами-заключенными в Майданеке, он получал те же запросы на лекарства, что и Янина, и потому обоснованно беспокоился о нескоординированности их действий. Он также выразил свои обычные сомнения насчет того, что ГОС использует ресурсы, предназначенные для поляков, чтобы кормить заключенных других национальностей в Майданеке[212].

На встрече 16 ноября Скжинский попытался успокоить Кристианса, не внося при этом никаких изменений в программу ГОС по помощи узникам Майданека. Граф признавал ответственность польского Красного Креста за помощь лагерю лекарствами и медицинским оборудованием и утверждал, что ГОС всячески его в этом поддерживает. Например, ГОС добился разрешения на доставку в лагерь нового рентгеновского аппарата и даже раздобыл его, так что Красному Кресту остается только отвезти аппарат в Майданек. Люблинский комитет поддержки и дальше будет предоставлять продовольствие для еженедельных доставок в Майданек от Красного Креста, но продолжит и собственные доставки супа, хлеба и других продуктов, а также медикаментов. Поскольку в каждом лагерном отделении еду строго распределяют комитеты польских заключенных, Кристиансу не стоит волноваться, что ее получат посторонние. Скжинский пообещал, что его организация впредь будет консультироваться с польским Красным Крестом, прежде чем обращаться к немецким властям с какими-либо предложениями по помощи узникам Майданека, и будет уведомлять его о результатах таких обращений[213].

Чтобы не превращать в конфликт вопрос предоставления медицинской помощи в Майданеке, польский Красный Крест и ГОС попросили у Вейса разрешения проводить регулярные встречи лагерных медиков с представителями обеих организаций относительно поставок в лазареты. Вайс не только согласился, но даже позволил проводить эти встречи в офисе польского Красного Креста в Люблине. Перед каждой встречей Красный Крест привозил родственников лагерных врачей в город, чтобы они могли повидаться. Эсэсовцам-охранникам, сопровождавшим их, предлагалось обильное угощение и развлечения[214].

На территории лагеря строгого надзора Янину всегда сопровождал охранник, но теперь, когда ее посещения стали привычными, она могла свободнее перемещаться по отделениям. Однажды, наблюдая, как разгружают доставку на Поле 5, она увидела мальчишек-заключенных, болтавших между собой на польском. Один из них, явно наслаждаясь, рассказывал другому историю; Янина придвинулась поближе, чтобы послушать.

– Ну и он в тот день пошел с бригадой дробить камни на дороге. Бригада вся из евреев. Медленные, ужас! Так он взял у двух самых медленных кувалды, заставил их лечь и начал бить кувалдами по головам – как они по камням! Чуть не прикончил обоих, но эсэсовец его остановил, а то кому потом убирать трупы? Ты бы видел, – закончил он, – как они потом работали – любо-дорого!

Янина изумленно уставилась на мальчишку, решив поначалу, что он просто