– Я подумаю, – повторил я.

Фарид с улыбкой приподнял бокал. Я же, неумело поклонившись,вышел из номера.

Всюду ловушки. Всюду беда. В Аквиникуме оставаться – всеравно что самим Страже отдаться. Поверить лазутчику Тайной Палаты – еще большаябеда! Никогда в жизни я с мастерами потаенных дел не связывался. Даже с нашими,хоть и был однажды странный разговор со знакомым торговцем. Тот знал, чем япромышляю, и как-то завел речь о лазутчиках. Мол, если я соглашусь, будучи вчужих странах, мелкие поручения выполнять – никогда у меня проблем со Стражейне будет. Скользкий был разговор, на одних намеках, и я предпочел вид сделать,будто не пониманию предложения.

А тут – человек из Тайной Палаты Ханства!

Беда…

Я кинулся в номер Жерара. Но даже войти не успел – зашумеллифт, стукнули деревянные дверцы, и в коридор вышел епископ.

Мрачнее грозовой тучи.

– Ваше преосвященство… – начал я.

– Зайди, – скомандовал Жерар. И чуть ли не силой впихнулменя в свой номер.

А здесь царило веселье!

Центром его был Антуан, который, стоя у окна, что-топроникновенно декламировал. То ли стихи, то ли чудно рифмованную прозу, но слушалиего все внимательно, с улыбками. Даже Арнольд скалился, причем не похоже, чтоот какой-нибудь похабщины. Хелен улыбалась открыто и беззаботно, Маркус былзадумчив, Луиза неуверенно поглядывала на остальных, будто поджидая знак, чтобырассмеяться в полный голос. Петер наливал в бокал вина – видно, для Антуана,чтобы промочил горло.

– У нас беда, – без обиняков начал Жерар. Улыбки сразусползли с лиц. – Я пытался получить разрешение на выезд в османские земли, дляпоклонения святыням, оказавшимся в землях неверных. Кадор мне отказал. Иобъяснил, по величайшему секрету, что город окружают войска и Стража. Час назадвлиятельных людей из Церкви и магистрата оповестили, что в Аквиникуме находитсябеглый принц Маркус и несколько бунтовщиков во главе с Ильмаром. Все дорогиперекрыты.

Арнольд в досаде треснул по столу рукой. Хелен, кудаспокойнее, сказала:

– Если попробовать прорваться на лётное поле…

– Девочка, без помощи обслуги тебе не взлететь, – напомнилАнтуан.

– Взлечу на толкачах.

– Одна? Или с Маркусом?

– С Маркусом, – поколебавшись, ответила Хелен.

– А мы? – возмутилась Луиза.

Хелен лишь пожала плечами. Луиза беспомощно обвела насвзглядом и часто закивала.

– Хватит состязаться в благородстве, – поморщился Жерар. –Стража знает, что среди вас летунья, лётное поле охраняется.

– Среди вас?– уточнил Арнольд.

– Среди нас, – поправился Жерар. – Я пока вне подозрений, нопроверять будут весь город. И я не знаю, что делать.

– Можно попробовать укрыться у нас, родители никогда не выдадут…– начал Петер.

Жерар покачал головой:

– Мальчик, ты не знаешь, что такое облава. Настоящая облава,когда назначены награды, подняты все стражники, привлечена армия. Они неуспокоятся, пока не схватят Маркуса.

И как-то невольно все взгляды устремились к беглому принцу.

– Я… – начал Маркус.

Хелен потянулась, легонько шлепнула его по губам:

– Молчите, принц. Жерар прав, не время состязаться вблагородстве. Мы спасаем не только и не столько свои жизни.

С полной обреченностью я понял, что выхода у нас нет.Достаточно было посмотреть на мрачное лицо Арнольда, на растерянного Жерара,чтобы убедиться – никто не держал в уме хитрых планов на спасение…

– У нас есть один выход, – пробормотал я.

– Что? – Епископ с недоверием посмотрел на меня.

А Маркус улыбнулся. Понимающе, будто не питал даже сомнений,что его спасут.

– Тот руссийский негоциант, что заходил вчера… аквинец… Насамом деле он лазутчик Тайной Палаты. И он знает, кто мы.

На миг в глазах Арнольда полыхнула радость. Еще бы, простомустражнику лазутчика поймать – великая удача. Потом он досадливо поморщился,сообразив, что никакой он больше не стражник…

– Он зазвал меня выпить вина, – начал я. И в нескольких словпересказал нашу беседу.

Никто не колебался.

– Позови его сюда, – сказал Жерар. – У нас нет иного выхода.

– Сейчас.

Я выскочил в коридор, бросился к номеру Комарова. Постучал,распахнул дверь.

Комаров заканчивал паковать вещи. В объемистых кофрах ужеисчезли пышные халаты, затейливые безделушки, бумаги и бутылки.

– Сейчас, Ильмар, – не оборачиваясь сказал Комаров. – Толькозавяжу покрепче…

– Вы не сомневались, что мы согласимся, – сказал я.

– У вас нет выбора, – подтвердил Комаров. – Не подержите литут, пока я стяну края, Ильмар?

Аквиникум славится своей оперой, а вот искусство лицедеев внем особым почетом не пользуется. Но все же театр в нем был, большой ипомпезный, пусть даже без всяких новомодных штучек вроде крутящейся сцены.Построили здание лет триста назад, и вряд ли в нем что-то сильно изменилось.Даже люстры были со свечами, никаких керосиновых или карбидных фонарей. Бархаткресел в ложе, где мы сейчас сидели, истерся почти до дыр, но никто неозаботился поменять обивку.

Если судить здраво, то прятаться в толпе тогда хорошо, когдапрятаться надо недолго. Сам по себе я бы в театр ни за что не пошел. Норуссийский шпион, которому мы поневоле доверились, на своем настоял.

И теперь мы сидели на представлении и ждали, кто войдет вложу – Фарид Комаров, чтобы вывести нас из Аквиникума, или Стража, тем же самымКомаровым приведенная. Сидели все вместе, даже охранников своих ЖерарСветоносный прихватил. Сидели с немногочисленными пожитками – Комаров ничеготолком не объяснил, но вещей велел брать как можно меньше. Я избавился отпричудливых старомодных одеяний, но и к одеждам иудея не вернулся. Надел то, вчем из Урбиса бежал: нехитрую, но прочную одежду купеческого слуги. Облачение недля театра, но именно так посоветовал всем одеться руссийский шпион: попроще дапокрепче. Будто в пеший поход.

Тяжелая работа – ждать…

Жерар и Антуан вроде как особых беспокойств не испытывали.За действом на сцене не следили, а тихонько разговаривали с Маркусом. Природуего понять пытаются… что ж, им, мудрым, и карты в руки.