Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Белла! Рик!
Когда я не без труда разлепил один глаз, в лицо ударил свет фонарика Рикардо. И это определённо был его голос…
— Проснитесь! — Чёрная рука паренька настойчиво потрясла меня за плечо. А разве я уже уснул?
— Ты чего? — Белла недовольно засопела, растирая глаза кулаками. — Кошмар, что ли?
— Да не! — Паренёк убрал фонарик, подсел поближе и оглянулся на входную дверь. — Я тут это… Ну… В туалет в общем, ходил… — Он снова завертелся и в итоге указал в сторону ближнего берега. — Туда вот… То есть, в ту сторону… Ну что б подальше…
— Да понятно, понятно… — Снова заворчала девчонка, закончив с глазами. — Мы-то тут при чём?
— Там ничего не видно! На берегу, то есть… — Вытаращенные глаза чернокожего паренька светились в темноте не хуже фонарика. — Но я, кажется, что-то услышал…
— Что? — Я приподнялся и глянул за окна. О
т заката снаружи, и правда, уже ни следа.
— Там… — Рикардо стеснительно втянул голову в плечи и снова указал в сторону берега. — Там, по-моему, кто-то поёт…
— Поёт⁈
— Ага. — Паренёк бесхитростно похлопал ресницами. — И, вроде, хором…
Глава 20
Этот стон у нас песней зовется
Кромешная тьма над мостом отличалась от темноты над водной гладью лишь отсутствием чуть слышного плеска мелких волн. Но почти перед самым проломом странный призрачный свет выхватывал у ночи небольшой кусок широкого сооружения. Именно в районе этого тусклого сияния к водному плеску добавлялась жутковатая многоголосица.
Низкие и, вдобавок, какие-то дребезжащие голоса время от времени перемежались странным присвистом, непохожим ни на один знакомый мне духовой инструмент. Казалось, такое сочетание никак не могло исходить из человеческих глоток. Но, едва я тоже расслышал эти звуки сквозь волны и ветер, память тут же подсказала мне, что человек способен и не на такое исполнение. А перед мысленным взором всплыл короткий, но достаточно информативный текст о культурных традициях коренных народов Сибири. Раздел о множестве стилей горлового пения.
— Ну и где тут хор? — Белла ещё раз протёрла глаза, подобравшись к краю решётчатой площадки справа от меня. — Нет же никого!
— Я не говорил, что тут хор! — Рикардо недовольно засопел, осторожно примостившись по левую руку. — Я говорил, что тут хором поют!
Низкие трескучие перекаты в очередной раз резко взлетели вверх, зазвенев, словно какая-то инопланетная флейта. И я снова засомневался в человеческом происхождении этих звуков.
— Это песня по-твоему? — Настроение девчонки, похоже, сильно зависело от того, в какой фазе сна её разбудили. Но ворчать она продолжила уже вполголоса, тоже внимательно вглядываясь в голубоватое свечение. — Жоры какие-то на луну воют… Ни разу не слышал, что ли?
— Этот стон у нас песней зовётся… — Память услужливо подсказала подходящую по случаю цитату из русской классики. Настолько классической, что знать произведение и автора, видимо, считалось необязательным. Наверное, именно так некоторые произведения обретают статус «народных».
— Чего? Какой стон?
Похоже, что этот раздел отечественной литературы мои юные спутники пройти ещё не успели. И, судя по тому, что на дворе уже пятое сентября, а они и не на занятиях — уже и не пройдут. Даже если у тех самых выживших подводников, которых постоянно упоминает Белла, есть цель восстановления системы массового обучения — вряд ли они сейчас будут преподавать своим «питонам» поэзию XIX века. Если уж что-то и заимствовать из того столетия в современные реалии, то, разве что, линейную тактику и штыковой бой.
Поэтому и я заострил внимание своих юных приятелей на более актуальных проблемах. И указал на края странного светлого пятна:
— Мне всё-таки кажется, что вон там стоят совсем не жоры.
После срочного пробуждения мои глаза тоже всё ещё слипались. И я не был уверен в том, что именно заметил на границах тусклого света и глубокой тьмы. То ли там действительно промелькнули человеческие тени в каких-то развевающихся на ветру просторных одеждах с глубокими капюшонами, то ли это всего лишь очередные импортные шмотки, слетевшие на мост с обломков контейнеров в передней части судна.
— Ну, может, тогда это крабы так ревут… — Сонная Белла продолжала недовольно огрызаться. Но уже явно просто по инерции, совсем беззлобно. — Какая разница-то!
— Да какие крабы! Это же в Калмыкии так поют! — Чернокожий южанин немедленно напомнил нам о том, что гораздо лучше подкован не только в музыке, но и в сведениях о ближайших соседях своей малой Родины. — Я там был один раз в их храме, в Элисте. Ещё в школе, с экскурсией! И точно такие же песни слышал! Это называется… Как его… Как «хомяк»… Похоже, только по-другому как-то…
— Хоомей. — Судя по тому тексту, который я вспомнил, в Калмыкии должен быть распространён именно этот стиль исполнения. Должен был быть…
— Ага, точно! Буддисты там у них так поют!
— Буддисты? — Отважная девчонка оглянулась на рулевую рубку и почему-то зябко поёжилась. Хотя высокая конструкция как раз сейчас достаточно хорошо защищала нас от промозглого ветра.
Рикардо, заметив такую реакцию, немедленно тоже начал с опаской оглядываться:
— А это… Вы же не думаете, что… Ну… — Помявшись, он всё-таки решился озвучить свою дерзкую версию. — Что это призраки мёртвой команды…
— Чего-о-о? — Белла, наконец-то, перестала хмуриться. И даже широко улыбнулась.
Чем, однако, окончательно вогнала пацана в отчаянное стеснение:
— Ну… Блин… Я не знаю… — Забегав глазами в поисках спасения, Рикардо резко указал в сторону пятна голубого света на мосту. — А чё это тогда вообще⁈
— Да ночник какой-нибудь! На солнечных батарейках!
— На солнечных? — Паренёк выразительно поднял взгляд на беззвёздное низкое небо.
— Ну днём зарядили, ё-моё… — Девчонка снова подобралась к краю парапета и легонько похлопала меня по плечу. — Дайте лучше прицел посмотреть! В него видно хоть чё-нить?
— Со стороны берега почти ничего не разобрать. — Я отдал приборчик морячке, чтобы она убедилась лично. — А вот прямо под нами, похоже, опять движение…
Оба подростка как по команде уставились с края площадки вниз. В темноте между контейнерными башнями по-прежнему ничего не было видно. Но к поскрипываниям и булькающему кашлю там сейчас совершенно