Идея, подсказанная Дюкло, показалась всем такой приятной,что каждый интерпретировал ее по-своему. Дюрсе, например, уверял, что кушаньедолжно быть разделено поровну, считая несправедливым, что мальчики съедают калдевочек, а девочки – нет; как следствие этого, он сделал по-большому в ротЗефира и приказал Огюстин съесть «мармелад», что эта красивая девушка ивыполнила; при этом ее вытошнило с кровью.

Кюрваль тоже видоизменил эту фантазию, положив в рот калсвоего дорогого Адониса, который по его указанию съела Мишетта, не проявив приэтом того отвращения, которое выразила Огюстин.

Что касается Епископа, то он поступил, как его брат,заставив сделать по-большому деликатную Зельмир, а проглотить это «варенье» –Селадона. Были моменты отвращения, очень интересные для развратников, на глазахкоторых происходили бурные сцены, вызывающие у них истечение спермы. Епископ иГерцог разрядились, а два других или не смогли, или не хотели. Затем все пошлиужинать.

За ужином хвалили удивительные истории, рассказанные Дюкло.

«Она обладает даром понимать, – сказал Герцог, –это выручает ее во всех случаях; чувство благодарности – химера, личныепривязанности никогда не должны ни останавливать, ни прерывать эффектпреступления, потому что объект, который нам служил, не имеет никакого права нанаше сердце. Его присутствие – унижение для сильной личности; нужно или еговозненавидеть, или постараться от него избавиться.»

«Да, это так, – согласился Дюрсе. – И вы никогдане увидите, чтобы умный человек стремился проявить благодарность. Конечно, онпостарается не стать врагом.»

«Тот, кто служит вам, работает совсем не для вашегоудовольствия, – включился Епископ. – Своими благодеяниями онстарается подняться над вами. Поэтому я задаю себе вопрос: что заслуживаеттакой объект? Служа нам, он отнюдь не говорит: я вам служу потому, что хочусделать добро. Он говорит только: я предоставляю себя для вашего удовольствиядля того, чтобы властвовать над вами.»

«Ваши мысли доказывают, насколько абсурдна практикадобра, – сказал Дюрсе. – Нас уверяют, что это делается для нас. Нучто ж, пусть те, кто слаб душой, позволяют себе эти маленькие удовольствия. Нотолько не мы. Если бы мы поступали иначе, какими глупцами мы были бы!..»

Приятная беседа разгорячила головы, к тому же было многовыпито. После ужина устроили оргию, во время которой наши неутомимые героиразыгрывали спектакль; мол, они – родители – укладывают спать своих детей, асами проводят остаток ночи выпивкой в обществе четырех старух и четырехрассказчиц. Поскольку среди этих двенадцати персонажей не было ни одного, ктобы не заслужил – и не один раз! – виселицу или колесо, я предоставляючитателю возможность самому додумать и представить все то, что там былосказано. От разговора перешли действиям. Особенно возбудился Герцог. Не знаюпочему и каким образом, но объектом его вожделения стала Тереза. Что бы там нипроисходило, оставим наших героев заканчивать вакханалию в кроватях своихсупруг и посмотрим, что произошло да другой день.

Шестнадцатый день

Утром наши герои проснулись свежими как для исповеди, кролеГерцога, который начал понемногу выдыхаться. В этом обвинили Дюкло. Говорили,что рассказчица своим талантом сумела внушить ему вожделения, разделить которыес ним способна лишь она сама.

И правда, бывают ситуации, когда не имеют значения нивозраст, ни красота, ни добродетель, а все зависит от каприза или от особоготакта, которым обладает нередко красота осени, побеждающая своими талантамиболее молодую весну, не обладающую этим опытом.

Здесь надо сказать, что в обществе появилось еще односоздание, которое очень быстро усвоило науку быть исключительно полезной истало очень интересной для всех заинтересованных: это Юлия.

Она уже почувствовала вкус порока и наслаждения. Достаточносообразительная, чтобы понять, что ей необходима протекция, умеющая скрыватьсвои чувства, Юлия стала подругой Дюкло, чтобы с ее помощью оставаться всегда всвете благосклонного внимания своего отца, все которого в обществе она хорошознала, (а жди и раз, как ей выпадал жребий с Герцогом, она объединялась Дюкло,используя ее услужливость и любезность так ловко, что герцог был всегда уверен,что разрядится наилучшим образом, если эти два создания проводят ночь рядом сним. На самом деле он пресытился своей дочерью и без помощи Дюкло, котораяпомогала ей во всем; Юлия не достигла бы таких успехов в его глазах.

Ее собственным муж, Кюрваль, был о ней примерно того жемнения. Он успешно разряжался с лей, но его грязные поцелуи вызывали ееотвращение, можно даже сказать, что оно усиливалось пол огнем его грязныхпоцелуев. Дюрсе уважал ее мало, она заставила его разрядиться два раза. Ейоставался еще Епископ, который обожал ее развратный жаргон и который находил,что у нее самый красивый зад в мире. А он и впрямь не уступал Венериному. Такимобразом, она замкнулась на этих героях, поскольку хотела нравиться всем и любойценой – и ей нужна была поддержка.

В часовне в этот час появились только Эбе, Констанс и ЛаМартен. После того, как эти три объекта сделали свои дела, Дюрсе почувствовалжелание сделать то же самое. Герцог, который с утра вертелся вокруг его зада,выбрал момент, чтобы удовлетворить свое желание. Они заперлись в часовне содной Констанс, которую взяли для оказания услуг. Герцог себя удовлетворил, когдамаленький финансист накакал ему прямо в рот. Они все не выхолили; Констанссказала потом Епископу, что в течение получаса они занимались гадостями.

Я уже упоминал выше, что Герцог и Дюрсе были друзьямидетства и с тех пор не прекращали вспоминать о прелестях школьной жизни. Чтокасается Констанс, то она мало чему способствовала в этом тет-а-тет: онавытирала им зады, сосала и приводила в действие их члены, не более того.

Затем все четверо друзей перешли в салон, где немногопофилософствовали и откуда их пригласили на обед. Обед был великолепным иобильным, как обычно. После нескольких поцелуем и неприличных приставаний,которые их освежили, герои снова перешли в салон, куда пришли Зефир, Гиацинт,Мишетта и Коломб, чтобы сервировать им кофе. Герцог похлопал по задницеМишетту, а Кюрваль – Гиацинта. Дюрсе заставил Коломб сделать по-большому, аЕпископ – Зефира положить ее кал в рот. Кюрваль, вспомнив об одной из историй,рассказанных Дюкло, пожелал накакать в задний проход Коломб. Старая Тереза,которая отвечала за сервировку кофе, заменила ее за столом, и Кюрваль преуспелв своих намерениях. Но так как его стул соответствовал гигантскому количествусъеденной им пищи, то почти все вывалилось на пол; поэтому он только чистосимволически завалил дерьмом этот маленький девственный задок, который былсоздан природой совсем не для подобных грязных удовольствий.

Наблюдая эту сцену, Епископ обрушился с ругательствами наЗефира, который не угодил ему. При этом он ругал и Кюрваля и вообще был зол навесь мир. Чтобы восстановить свои силы, он вынужден был проглотить целый стаканэликсира. Мишетта и Коломб уложили его спать на софу и остались при нем.Проснулся он полным сил, и, чтобы еще больше его взбодрить, Коломб немногопососала его член. Наконец, орудие было приведено в состояние боевойготовности. Все перешли в зал ассамблеи.