— А зачем ему это надо? — подал голос Красный.

— Если б я знал, — покачал головой я. — Может, у него задача такая, ну, помимо самой проверки. А может, он как человек такой… придирчивый. Хотя нет. Я нутром чую, что он ведет какую-то свою игру. И очень нас всех удивит.

— Ты б прямым текстом сказал, — Вик улыбнулся одними губами, но взгляд у него остался холодным. Андервуд точно успел за несколько дней порядком его взбесить. — Он…

— Стоп! — поднял руку я. — Не материться. Это мы всегда успеем.

Мы кивнули друг другу и разошлись. Я сел на подоконник и принялся легкомысленно болтать ногами и пить кофе — если не дают толком работать, что ж, буду демонстративно страдать от безделья. Один за другим мои ребята входили в кабинет, а потом вылетали оттуда пулей, кто пунцово-красный, кто мертвенно-бледный. Большинство сразу, ни слова не говоря, уходили в спортзал и возвращались минут через пятнадцать, слегка взъерошенные и с влажными от холодной воды волосами, сочувственно на меня поглядывая.

Красный вообще схватил обоих стажеров сразу, только вернувшийся из архива Март лишь стопку папок на чей-то стол успел положить. Я хмыкнул им вслед — вот они удивятся, Костя, бывший инструктор по восточным единоборствам, мог их по залу тридцатью разными способами раскидать, если не больше. Взгляды остальных оперативников мне крайне не понравились: судя по всему, полковник решил докопаться до личной жизни, мировоззрений и увлечений, а по пути и обо мне посплетничать. Но допытываться я не стал, скоро сам все узнаю.

Наконец из кабинета вышел побагровевший Али и, подойдя ко мне, хлопнул по плечу:

— Ты справишься. Удачи.

Я с сомнением посмотрел на оперативников, а их внимание перекрестилось на мне: не знаю, что им наговорил полковник, но точно каждого до глубины души задел. Исключением не стал и Берц. Злые, молчаливые, доведенные до крайней степени холодного бешенства, мои подчиненные жаждали мести за перебирание исподнего и сатисфакции за невероятную выдержку. Чувствуя себя просто ангелом отмщения, вооруженным лишь острым словом, но облаченным в незримые доспехи поддержки моих первопроходцев, я пошел к себе в кабинет прямиком в змеиную пасть проверяющего.

— Я вас не вызывал, — прищурились на меня из моего же кресла ярко-зеленые глаза. Я готов был поклясться, что мгновение назад их выражение, как и выражение лица полковника, было абсолютно другим. Но сейчас на меня смотрел кто-то еще более опасный, чем гидра, скорпикора, химера и суккуба вместе взятые, те-то просто ядовитые хищники, а у Андервуда еще и обширный опыт в сочетании с недюжинным умом за ширмой снобизма и брезгливости, в этом я был уверен.

— А я не имею права войти к себе в кабинет? — спокойно осведомился я.

— Пока имеете, — холодно ответил полковник, так резко подчеркнув это свое «пока», что я почувствовал уже не первую порцию тоскливого предчувствия грядущих неприятностей, но решил на его замечании внимания не заострять и спросил:

— Мне выйти?

— Нет, раз уж зашли. Приступим. Что вы скажете о личных качествах ваших подчиненных?

Я, стоя по другую сторону собственного стола, порядком напрягся, чувствуя себя нашкодившим школьником перед директором школы. Захотелось на мгновение сказать что-нибудь в духе «Я больше не буду!», но вместо этого я сцепил руки за спиной, изгнал идиотское ощущение из головы и, сосредоточившись, уточнил:

— Вам про кого рассказать? И что конкретно вас интересует?

— Про всех. Недостатки. Пятна в биографии. Ваши претензии. — Андервуд смотрел на меня испытующим взором, а я ни секунды не колебался.

— Их нет.

— Идеальных людей не бывает. — Проверяющий смотрел на меня с легким презрением и превосходством, словно говоря: «Прекраснодушный дурак обыкновенный, одна штука».

— Не бывает, конечно. Но своим людям я верю, а работе мелочи не мешают, — стоял я на своем.

— И что, голотатуировки, окрашенные волосы и серьга в ухе у вашего сотрудника — это норма? — приступил к пикировке Андервуд.

— Не запрещено. К тому же, татуировки закрывают производственную травму. Химера постаралась, — отбил я подачу, защищая Вика.

— Увлеченность мистикой и эзотерикой для первопроходца — непозволительная роскошь, — продолжал наступление полковник.

— Не запрещено. На качестве работы не сказывается, а разрядить атмосферу иногда помогает. — Вот еще, ты мне тут до Уилла будешь добираться, номер не пройдет.

— А что Марк и Сергей вместе в одном модуль-блоке живут, вы, скажете, не знали?

Я-то знал. Я вообще много чего про своих ребят знал. В том числе и тот факт, что наши интроверты, попугайчики-неразлучники, в одном детдоме росли, и только цепляясь друг за друга, в жизнь выплыли и до нас добрались. И что в одном из выделенных им жилых модуль-блоков они живут, а в другом у них художественная мастерская, одна на общий творческий псевдоним, я тоже знал. А вот просто вместе они живут или не просто, я не знал и выяснять не собирался — не мое дело, хотя по колонии слухи об их амурных подвигах ходили, так что и тут ревизору совсем не стоило перегибать палку. Но полковнику я об этом рассказывать точно не хотел.

— Не запрещено. К тому же, есть такое понятие «дружба», если вы не знали.