— А если кому-то приспичит в туалет? Как тогда?

— В тяжелую экзоброню встроен дистиллятор и влагосборная система. Этот вариант в том числе и для космоса предназначен, — принялся рассказывать я. — Так что проблем с малой нуждой не возникнет. С легкой броней, конечно, не так все просто. Тут если приспичило — разбиваем круг, двое остаются, а двое сопровождают в кустики.

— А если… — решил до конца выяснить все неприглядные физиологические потребности человека Андервуд.

— И с легкой, и с тяжелой броней варианта только три. Терпеть до лагеря или до вечера, либо втроем в кусты. Главное только туалетную бумагу прихватить, здешние листики не прокатят, — усмехнулся я. — На крайняк, если совсем прихватило, кустиков нет или ситуация не позволяет — придется потом стирать. Себя, белье, подстежку и броню. Но таких случаев я не припомню.

— А почему до вечера?

— А потому что по ночам мы не ходим, это миссия суицидальная, и время рассчитываем так, чтобы вечером защитный купол в любом случае был. А под куполом всегда разворачиваем либо стационарный лагерь с жилыми модуль-блоками, либо палаточный кемпинг с биотуалетом. Так что…

Выдержав еще сотню аналогичных придирок и вопросов, я, наконец, уже глубоко за полдень отправил полковника, отрядив с ним Берца, натягивать комплект тяжелой брони — из запасников мы подобрали вариант немного устаревший, без фирменной окраски и эмблемы, зато по размеру и никем не ношеную, и собрал кружочком всех, кто был в отделе на тот момент.

— Кто хочет сходить со мной и Ромой в поле сопровождать… это? — задал я риторический вопрос. Никто, конечно, не рвался, и я выбрал на свое усмотрение. — Как говорит Тайвин, мало ли, что мы с вами хотим, все равно придется. Али, Уилл…

— Я? — Красный вопросительно поглядел на меня, с легким вызовом и в то же время чуть пристыженно. Понятно, признал мою правоту насчет Ви, а помириться и извиниться гордость не позволяет. Я примиряюще улыбнулся ему, но был вынужден отказать.

— Нет. Ты сейчас на особом положении, дай Андервуду повод — он из нас всех котлетку сделает, Ви сверху положит, тебя снизу и под коньячок этот бутерброд употребит. Не будем даже вероятность повода ему давать. Лучше с Ви заявку возьмите. — Заявка с неопытным стажером Красного со мной и с жизнью примирила, и он кивнул: понял, что и мне хочется максимально сухим из воды выйти, и ему я доверяю так же, как и прежде. — Дан, давай ты.

Любитель ножей попытался отвертеться:

— А когда? У меня репетиция вечером…

— Не волнуйся, мы прямо сейчас пойдем. Когда вы уже концерт хоть какой-то организуете? Скучно жить!

— Не накаркай, — улыбнулся мне любитель холодного оружия, увлекшийся недавно еще и игрой на трехмерных барабанах.

— Я имею в виду, без музыки, — поправился я. Несмотря на научный склад ума, некоторые суеверия у нас уже успели сложиться. Только скажешь про то, что ничего интересного не происходит — оно и начнет происходить, да только мы с высокой степенью вероятности не обрадуемся.

Мы буквально за пару минут собрались, погрузились во флаеры — свежепочиненный Уиллов и потрепанный Берца, и направились к северо-восточной стороне купола. Там, я знал, меньше всего было крестоглавых химер, а их в брачный сезон, хоть он и подходил к концу, лучше не то, что не трогать — на цыпочках мимо проходить и то опасно. По пути я коротенько напомнил Андервуду основы безопасного поведения: к инсектоидам руками не лезть, если что-то покажется подозрительным — уточнять, любой приказ любого первопроходца выполнять неукоснительно и не переспрашивать. Секунда может сэкономить жизнь, а она — не как в игре, лишней точно не бывает.

Андервуд серьезно и сосредоточенно внимал и кивал, и в очередной раз мне показалось, что не так он поверхностно придирчив, каким хочет казаться. Но он тут же испортил все впечатление, нацепив на наплечную пластину брони красную повязку.

— А это вам зачем? — прищурился я. — Думаете, мы вас сослепу от скорпикоры не отличим?

Андервуд посмотрел на меня свысока и снизошел до пояснения:

— Мало ли. Ситуации разные бывают, и отличительное цветовое пятно не помешает.

Я обиделся и не стал расспрашивать, продолжая думать о том, почему же он выглядит душкой, а выставляет себя пакостным душным идиотом? Странное ощущение двойственности быстро меня покинуло, как только мы вылезли из флаеров и пошли показывать ревизору красоту кремнийорганического мира.

Буквально за двести метров полковник нас извел вопросами, придирками, ссылками на устаревшие протоколы действий в полевых условиях и постоянными напоминаниями о мифической инструкции по безопасности трехлетней с довеском давности, которую мы читали столько раз, что в страшном сне не приснится, и вызубрили почти назубок. До первого выхода в поле, после которого я самолично ее из памяти выкинул.

Особенно полковнику чем-то не угодил Али, и Андервуд старательно добивался того, чтобы у него, как у старинного чайника, натура закипела и крышечку от давления пара сорвало. Интересно, он специально взрыва со стороны оперативника добивается, или просто самое уязвимое звено для оттачивания красноречия нашел? Если да — то у него исключительное чутье, Али — человек менталитета восточного, довести его сложно, но если взорвется, то и остановить будет… проблематично.

— И много у вас, Алистер, внебрачных детей в колонии, хотя бы предположительно?

Очередные рыдания очередной пассии Али под окнами офиса