Мне стало теплее на душе — никто меня не сдавал с потрохами, я сам — ходячее пособие по тому, как делать не надо. Я вспомнил все свои дикие выходки, включая последнюю с флаером и высадкой. Прикинул, что бы было, если б авантюры мои не удались, слегка похолодел. Потом вспомнил, чего мы с ребятами смогли достичь благодаря нашему неуемному любопытству в сочетании с моей фирменной легкой сумасшедшинкой, с какими сложностями справлялись вместе с оперативниками, и с отчаянной храбростью утопающего в собственноручно разведенном болоте посмотрел на проверяющего:

— Да. Я понимаю. Но что-то моя команда никогда не сможет за меня сделать. Например, ради них, колонии или чего-нибудь еще по-идиотски самоубиться.

Ревизор со странным выражением лица ответил на мой взгляд, глаза в глаза, и на секунду меня затопило чуждое мне чувство сожаления вперемешку с уважением. Точно не мои эмоции, как странно. И показалось, что я насчет него прав, он совсем другой по натуре. Все обойдется, он сейчас подмигнет, ухмыльнется и попросит что-то такое, в моем духе, может, в экспедицию его взять, может, еще раз в поле сходить или попробовать погладить ложную скорпикору, но мимолетное ощущение тут же испарилось. Андервуд отвел взгляд, поднялся, держа в руках голопланшет как забор между собой и мной, и объявил торжественным тоном, будто зачитывал не приговор, а благодарность:

— Ввиду многочисленных нарушений в работе оперативного отдела Корпуса первопроходцев по результатам ревизионной проверки постановлено: отстранить от должности руководителя отдела Честера Уайза на неопределенный срок для проверки соответствия занимаемой должности. Сдайте оружие, код-ключ, удостоверение. Остальную амуницию Корпуса можете вернуть в течение трех-семи дней. Ваш жилой модуль-блок и флаер останутся закреплены за вами до окончательных результатов ревизии.

Я дрогнул, принимая удар, и опустил глаза, чувствуя глубокую опустошенность и подступающий к горлу ком. Ну вот и все. Оставалось только сохранить лицо до конца. Повисло молчание, и среди его вязкого звона я все никак не мог найти подходящих слов, и только уловил их за хвост, как кто-то зашел в кабинет.

* * *

Тайвин, смущенный непривычной тишиной, а потом пронесшимся гулом шепотков из оперативного отдела, зашел к ним и спросил у первого попавшегося, коим оказался Берц:

— В чем дело?

Роман его сильно удивил. С волнением, ему несвойственным, оперативник сплел пальцы, немного ими похрустел и, слегка успокоив нервы простым и привычным ритуалом, ответил:

— Мы думаем, Честера увольнять собрались. Он с нами практически попрощался! И запретил вмешиваться. Может, вы…

— Конечно.

Не став стучаться, штатный гений просто открыл дверь и вошел, застав момент, когда все замолчали. И, судя по выражению лица и позе друга, застывшего со сцепленными за спиной руками и уткнувшимся в пол взором, ничего хорошего не произошло. Выглядел он так, будто его только что публично казнили. Тайвин никогда не видел главу оперативников в таком удручающем состоянии. Честер бывал часто и сердитым, и раздраженным, злился, хмурился, иногда грустил, как и всякий нормальный человек, но такую неизбывную тоску и затравленное выражение лица ученый наблюдал впервые.

— Чез…

— Тайвин, Аристарх Вениаминович, вот скажите, — он вскинул на штатного гения глаза, полные уверенности в собственной правоте. — Я действительно настолько бесполезен? Я понимаю, я недоучка, ничего толком не умею, да и не научусь уже. Но мы работаем с вами вместе четвертый год, неужели за все это время никто не заметил мою полную профнепригодность? Или просто никто не хотел замечать… — Честер вздохнул, как-то по-особому тяжело замолк, положил на стол игломет, удостоверение, код-ключ от офиса и, больше не сказав ни слова и ни на кого не посмотрев, быстрым шагом покинул кабинет и направился на улицу.

Тайвин проводил его взглядом, не находя слов, пока дверь автоматически не закрылась, оставив шокированных оперативников переваривать услышанное. Затем побледнел, только скулы заалели, и ледяным тоном спросил у Аристарха и руководителя колонии, напрочь игнорируя Андервуда:

— Ну и как это понимать?

— Профессиональное несоответствие должности. Прискорбно, но факт, — пояснил уязвленный ревизор.

Вернер и Аристарх переглянулись, на что ученый сразу же среагировал: к людям он относился примерно как к титриметрии — в определенный момент они достигают точки эквивалентности, и выражение лица неуловимо меняется, позволяя просчитать, что за раствор у них внутри плещется и какой концентрации. А поскольку конечную точку титрования ученый чувствовал не просто хорошо, а практически идеально, то, перенеся практику химии на практику психологии и конкретный момент времени, попробовал начальство прижать к стеночке и выпытать побольше информации.

— «Профессиональное несоответствие» Честера — бред собачий, тут и гением быть не надо, чтобы настолько простой и очевидный факт не понимать. Так в чем дело?

— Тайвин, не сердитесь. Честера необходимо пока убрать из поля зрения. На вашу и его команду нацелена вся мощь наших, скажем так, антагонистов, которые, как вы понимаете, не прочь воспользоваться не вполне законными методами. И ваш друг им сильно мешает. Честера можно подкупить? — задал риторический вопрос Аристарх Вениаминович.

— Глупости какие, — фыркнул Тайвин. — Нет, конечно. Но это не значит, что надо его показательно увольнять. Вы его состояние видели?

— Не увольнять, а временно отстранять. Ему будет полезно немного подумать, — жестко отрезал Гриф. — Утечка информации идет или от Корпуса, или от «Авангарда», и мне надо найти ее источник. А без командира команда может начать делать глупости, особенно если в ней завелся «крот». Я надеюсь, вы придержите язык за зубами.

— А пока Честер будет пребывать в депрессии, скорее всего будет сидеть дома