большие надежды. Большевики, не имевшие опыта в организации такого масштабного мероприятия[1114], привлекли для его проведения все возможные ресурсы. Сотрудники французской группы Петрограда В. Серж и М. Боди отмечали, что на их долю также выпала подготовка к Конгрессу, и «работа была настолько обширной, что им даже приходилось проводить на работе бессонные ночи»[1115].

Открытие Конгресса состоялось во Дворце Урицкого[1116] в Петрограде 19 июля 1920 г. Французская группа, под председательством М. Боди присутствовавшая на открытии, получила указание от городского комитета партии стоять с французским флагом и приветственными лозунгами в определенном месте маршрута, по которому будут двигаться делегаты. Подобное поручение трудно назвать почетным, если сравнивать с тем, что на Первом конгрессе Коминтерна Французская коммунистическая группа Москвы представляла французский пролетариат. Стоя на маршруте к Дворцу Урицкого, М. Боди встретил Ж. Садуля, прибывшего на Конгресс из Харькова. Давние коллеги поздоровались, и Ж. Садуль даже пригласил М. Боди отправиться с ним в запланированную для делегатов поездку на юг страны. Но М. Боди наотрез отказался[1117]. Судя по всему, после череды конфликтов, разгоревшихся вокруг Французской коммунистической группы Москвы, М. Боди был не особенно рад встрече с Садулем и уж тем более не желал проводить с ним время.

Не все делегаты Конгресса по разным причинам прибыли вовремя, поэтому сроки проведения Конгресса были перенесены. Действительно, некоторые делегаты добирались в Россию крайне долго и с огромным трудом. Так, А. Росмер[1118] добирался из Парижа через Милан, Вену, Прагу, Берлин и Таллинн, и этот путь у него занял 6 недель[1119]. Другие французские делегаты, в частности М. Кашен, директор газеты «Humanité», и Л.-О. Фроссар, генеральный секретарь СФИО, приехали в Москву 15 июня[1120]. С целью чем-то занять уже прибывших делегатов 29 июня политбюро ЦК РКП(б) приняло решение отправить их в 12-дневную поездку по европейской части России. В ней приняли участие 28 человек из 11 стран. Поездка представляла собой небольшое путешествие по Волге с посещением Нижнего Новгорода, Казани, Симбирска, Самары, Саратова и Тулы. Руководил этим мероприятием С. А. Лозовский[1121]. Путешественники посетили заводы Тулы и фабрики Иваново-Вознесенска, присутствовали на многочисленных митингах рабочих[1122]. Цель поездки заключалась в демонстрации достижений советской власти. Делегат от СФИО М. Кашен, отправляясь в это путешествие, полагал, что увидит Советскую Россию в хаосе, но был удивлен относительным порядком и хорошей организацией самой поездки. Гостей угощали всевозможными деликатесами, а поездка носила развлекательный характер, включая общение с рабочими и крестьянами[1123] и демонстрацию успехов политики Советов[1124]. Подобного рода посещение «потемкинских деревень» стало первым опытом политического туризма для приезжающих в Советскую Россию иностранцев[1125].

Заинтересованных иностранцев (или, как в данном случае, французских делегатов, колеблющихся с решением о вступлении в Третий Интернационал) сопровождали проживающие в Советской России их соотечественники, комментировавшие достижения советского строя. Так, организацией отдыха делегатов занимались революционер и журналист Виктор Таратута (А. Кемерер) и Ж. Садуль[1126]. Последнего в этом путешествии сопровождала его супруга Ивон[1127]. Именно Ж. Садуль как своего рода «наставник» делегатов[1128] проводил много времени с ними, в частности с французскими социалистами М. Кашеном и Л.-О. Фроссаром, играя роль своего рода неофициального посредника между ними и лидерами Третьего Интернационала[1129]. Стремясь склонить своих соотечественников к присоединению к Коминтерну, Садуль, как непосредственный свидетель становления советского режима, объяснял им тонкости политики большевиков. Для французских делегатов он был «своим», поскольку являлся социалистом, как и они. Но французы, для которых Третий Интернационал и идеи большевиков не являлись синонимами, находились в замешательстве. Их нерешительность в плане присоединения к коммунистическому движению была связана с двумя причинами. Во-первых, французские социалисты рассматривали присоединение к новому интернационалу, но питали надежду, что большевики станут более гибкими, что вся проводимая ими политика с жесткими методами является только временной в силу угрозы свержения их режима. Их не могла не настораживать и та бюрократизация Интернационала, которую развивали большевики. Они понимали, что правила игры в Коминтерне задавали русские, но надеялись, что при росте коммунистического движения вширь, контроль Москвы будет ослаблен, и идейная борьба будет выстраиваться с учетом специфики каждой из стран[1130]. Во-вторых, они опасались, что, если не поддержат большевиков, то все стремления по развитию социалистического движения рухнут[1131].

Большевики понимали, что французские социалисты находятся в состоянии смятения. Именно для этого в поездку с ними по Советской России и был направлен социалист Ж. Садуль, который мог бы развеять сомнения делегатов.

Уже после завершения Второго конгресса Коминтерна ряд делегатов отправился в очередную агитационную поездку на Юг Советской России. Организацией этой поездки занимались сотрудники Южного бюро и его глава – Ж. Садуль[1132]. Гости (Р. Лефевр, М. Верже, Б. Лепти, В. Мюнценберг и И. Садуль) и сопровождающие (Ж. Садуль и В. Серж) направились в Одессу, после чего посетили несколько южных городов[1133]. Супруга Жака Садуля Ивон отметила в своих мемуарах один немаловажный эпизод этой поездки: по дороге из Харькова в Одессу их поезд был атакован (И. Садуль умалчивает, кем именно), путешественникам «приходилось прятаться от пулеметных очередей, лежа на полу»[1134]. К счастью, никто из них не пострадал, но все были крайне напуганы. После завершения путешествия гости Конгресса направились в Петроград, чтобы отбыть на родину[1135].

После первого путешествия по европейской части России и торжественного открытия Второго конгресса Коминтерна в Петрограде всех делегатов направили в Москву, где поселили в гостинице «Деловой двор»[1136]. Сотрудники группы Петрограда В. Серж и М. Боди поехали следом, поскольку должны были после каждого заседания выпускать информационные бюллетени. Эта работа, по слову Боди, была не из простых. Требовалось перепроверять речи делегатов, выступавших на французском языке, поскольку далеко не все ораторы изъяснялись на нем свободно[1137].

На одной из сохранившихся фотографий конгресса можно видеть сидящего через двух лиц от В. И. Ленина Ж. Садуля и стоящего за Садулем М. Боди[1138]. Последний присутствовал на Конгрессе как технический сотрудник и переводчик. Трудности и необходимость перевода выступлений отмечал также российский историк А. Ю. Ватлин. Он приводил данные, согласно которым к работе в ходе Конгрессе были привлечены всего две стенографистки1, а владевшая пятью иностранными языками секретарь ИККИ А. И. Балабанова работала беспрерывно. К тому же синхронный перевод отсутствовал, и делегаты были вынуждены собираться группками вокруг того, кто брался за перевод[1139] [1140]. Этот