Однако наработанный кредит доверия еще не исчерпан. Бойцы угрюмо вжимаются в стены – фиксируя себя в двух-трех плоскостях на случай резких маневров. Ребята молча выполняют полученную задачу: мониторят через прицельную сетку свои сектора ответственности и не задают глупых вопросов.

Дыхание на мгновение перехватывает – чужая вера и собственная беспомощность рвут душу на части.

С трудом выпрямляюсь, вставая на ноги. Дроны синхронно смещаются, продолжая функционировать в непривычном для них режиме телохранителей.

Я больше не улыбаюсь – таймер схождения маркеров: «Крейсер – Торпеда 1—Торпеда 2—… —Торпеда 6» – неумолимо крутит цифрами и напоминает о бренности бытия. Смерть неслась к нам сквозь космос, ежесекундно поглощая две сотни километров дистанции.

И есть очень нехилый шанс, что эта смерть будет окончательной…

Наконец приходит облегчение. Все, я вылетел из зоны своей компетенции и окончательно лишен рычагов давления на ситуацию. В текущем раскладе я пассажир, а не рулевой.

Вот она, свобода! Хочешь – вой от ужаса и паникуй. А хочешь – вколи себе дозу и пускай счастливые слюни. Если повезет – то конец света лишь заденет черным крылом. Ну а если накроет по полной – не беда! Сдохнешь не дрожащей крысой среди ржавых переборок, а как минимум шейхом в любимом гаремнике. Ну, или куда там тебя занесут глубинные фантазии искалеченной психики…

Мне допинг не нужен. Минутная возможность побыть самим собой – вот истинная награда. Не играть чужую роль, не волочить на себе груз ответственности за сотни доверившихся жизней и не гнать перед собой пинками тех, кому впадлу шевелиться даже ради собственного счастья.

Сдвигаю забрало шлема и четким движением отдаю бойцам честь.

– До следующей реинкарнации, братцы. Если что – не поминайте лихом.

Объяснять не потребовалось – народ все понял с полуслова. Тупых среди нас нет – селективный отбор амазонок работает без ошибок. Слабых телом и ущербных разумом – давно скормили биореактору.

Бойцы опускают оружие и молча переглядываются. Паники и страха нет. Со смертью мы на панибратское: «Эй, ты!» Мы ненавидим ее, а она уже устала приходить за нами. Мы улыбаемся ей в лицо, а у нее при виде нашивки с имперским орлом нервно дергается глаз. Мы не верим в нее, но она верит в нас. И однажды читерский круг перерождений прервется. И тогда – смерть сторицей отыграется за дерзкие ухмылки и борзые, надменные взгляды…

Осторожно притягиваю к себе Лину, с наслаждением вдыхаю запах ее волос и негромко шепчу на самое ушко:

– Милая, я найду тебя и в следующей жизни…

Девушка негромко фыркает, но я чувствую: она счастлива…

– Конечно найдешь… Как можно потерять свою половину? Ты просто знай: когда будешь воевать со всем миром и у тебя кончатся патроны – просто протяни руку за спину, и я вложу в нее снаряженную обойму…

– Так будет! Знай же и ты, без тебя – мне не нужно ничего. С тобой – и целого мира мало…

– Мой герой…

Нарушая гармонию момента, рядом щелкнули бронированными клешнями Мятый и Ржавый. С трудом изобразив строевую стойку, дроны отрапортовали в два голоса:

– Для нас было честью служить под вашим командованием!

Я понимающе прикрыл глаза. Фраза избита и опошлена в массмедиа – произнести ее лично Ник или Ника постеснялись. А вот так, через посредников – это в стиле и духе петоводов.

Отстраняюсь от Лины, козыряю в ответ:

– Благодарю за службу! Я был горд, что в моем подразделении есть такие воины, как вы!

Затем поворачиваюсь в сторону Ника и улыбаюсь:

– Спасибо…

Однако бот-мастер неожиданно серьезен и вид имеет несколько ошарашенный:

– Да как бы не за что… Это не я – они сами…

Развить странную тему не дает бесцеремонный Балтика:

– Командир, сколько у нас времени?

Кошусь на счетчик подхода торпед.

Не понял?! Что за?!.

Крейсер «Марат». Резервная рубка управления огнем башни ГК.

Требовательный рев сирены метался по кораблю, пытаясь докричаться до мертвого экипажа. Крейсер вопил об угрозе, взывал к чувству долга и молил о защите.

Долг… Только он, да еще вшитые в подкорку гипнозакладки смогли вырвать человека из тяжелого коматозного сна.

– М-ммм… – Старшина, одетый в изодранную и прогнившую форму комендора Флота РИ, болезненно застонал.

– К бою… – прошептали его почерневшие от некроза губы, мгновенно лопнувшие от непредвиденной нагрузки и засочившиеся мутно-зеленой сукровицей.

– К бою… – вновь шепнул человек, повторяя слова тревожного «алерта» и с трудом распахивая закисшие глаза.

– К бою!.. – И он рванулся всем телом, словно старый боевой конь, услышавший звук зовущего в атаку горна.

Сотни опутывающих человека корней захрустели, не желая расставаться со столь полюбившейся им площадкой биоценоза.

В прошлом бою гвардии старшина Владимир Пологов крепко подставился.

Да, он вел огонь на пределе гениальности, со звериной чуйкой пробудившегося «пси»! Ну а как иначе можно объяснить сорок два процента попаданий на дистанции в тридцать тысяч километров?!

Но… Всегда есть это гадкое слово: «но»…

Сто семнадцать полных залпов. Девяносто минут боя.

Вполне достаточно, чтобы к застывшей у прицела фигуре успел-таки подобраться мутировавший мох. Осторожно и недоверчиво его тонкие плети коснулись ботинок комендора. Приподнялись чуть выше, вспороли ткань комбинезона и бережно смочили кожу человека природным анальгетиком ураганного состава. Десять секунд напряженного ожидания, и первые шипы жадно вонзились в теплую плоть.

Выиграв схватку в космосе, канонир проиграл ее в собственном отсеке…

Когда он разорвал соединение с боевым пультом и оторвался от запотевших визоров оптики – все уже было предопределено. В теле гвардейца копошились десятки подрагивающих побегов, торопливо накачивающих спорами обреченного бойца.

– К бою!!! – Аварийный ревун вопил на пределе мощности, словно желая дотянуться за грань и повторно призвать на посты их всех – давно разложившихся призраков древнего крейсера.

– К бою… – Пришпиленный к койке старшина послушно повторил ключ-команду.

Сработавший гипноякорь форсировал организм, раздражаясь отсутствием реакции и круг за кругом повышая мощность воздействия.

Пределы возможностей человека неясны и размыты. Задыхающаяся от адреналина мать способна приподнять автомобиль, придавивший ее дитя. Пилот упавшего в озеро самолета может выбить кулаком каленый триплекс лобового стекла. Все дело лишь в психике…

Чувство долга привело канонира в сознание и вернуло задушенную токсинами мотивацию. Ну а вбитая в подкорку гипнозакладка распознала бедственность текущего положения и временно превратила гвардейца в берсеркера.