в глаза не видели. Выступил охранник, который рассказал, как у него изъяли запись с камер, но не приобщили к делу, юрист из облздрава заявил, что побои никто не фиксировал, а бланк "вообще не их".

Мастер, а я уже не сомневался, что это спланировал лично он, обложил тварей по всем правилам охоты. А сюда пришёл насладиться результатом.

С отца сняли все обвинения. Судья принесла извинения и напомнила о праве на компенсацию морального и материиального ущерба. "Стребуем по полной", — сказал Мастер ошеломленной маме. Кажется, она до самого финала не верила в благополучный исход.

Зимина и остальных взяли под стражу прямо в зале суда. Просто вдруг туда зашли менты и нацепили на них наручники.

— Вы знаете, кто мой отец?! — орал он, когда его уводили, — туфли мне целовать будете, суки!

— Он снова не выкрутится? — спросил я. — Кто мешает отыграть всё назад ещё раз?

— Думаешь, я бы выманил из столицы Бергер ради такой мелочи? — ухмыльнулся Мастер, — она лично двух губернаторов посадила, а уж депутатов и прочую шушеру как орешки щёлкает. Прямо сейчас в кабинете у Зимина-старшего идёт обыск с выемкой документов. И не только у него. Тряхнут это болото… — и он зажмурился, как кот, наевшийся сметаны.

— А МосТех не пострадает?

— МосТех может только выигрывать, — Мастер хлопнул меня по плечу. — Запомни это, чемпион!

Всё понятно. Мастер совместил помощь мне с какой-то хитрой операцией, в ходе которых зачищаются чужие и выдвигаются лояльные. Чему тут удивляться? В правосудие я не верил. Я верил только в силу.

Отец вышел из зала с гордо поднятой головой. Он словно стал на несколько сантиметров выше. Первым делом он обнял маму, а потом отвёл меня в сторону.

— Спасибо сын! — он крепко пожал мне руку, — Я думал, ты меня ненавидишь… а оно вон как…

— За что ненавижу? — привычку задавать вопросы я подцепил от Мастера.

— За то, что я влез не в своё дело… что меня посадили… что я вам жизнь сломал, — удивился он.

— Я ненавидел тебя за то, что ты сдался, — сказал я, — только за это. А теперь вижу, что ошибся.

И мы обнялись. Впервые за семь лет.

На улице уже стемнело. Мастер сослался на дела и быстро исчез, а нам не хотелось расходиться. Нас переполняло чувство победы, которое бурлило в крови словно шампанское.

— А поехали праздновать?! — предложила Анна.

— Нам же возвращаться надо… нас машина ждёт, — забеспокоилась мама. — Ему, наверное, ещё куда-нибудь надо…

— Она служебная, мам, — словно маленькой объяснил я, — У него работа такая, вас возить.

— Езжай за нами, — Анна по-хозяйски махнула рукой водителю микроавтобуса, который привёз родителей из санатория, и тот кивнул в ответ.

Я распахнул заднюю дверь, и под мамины "да куда мы поедем… уже поздно… небось закрыто всё… " усадил её внутрь. Отец сел с другой стороны. Лицо его светилось мальчишеским восторгом. Когда ещё доведётся прокатиться на такой тачке.

Внутри автомобиль действительно внушал восторг. Ортопедически выверенные сиденья с короной на подголовниках, которые бережно заключали пассажира в свои мягкие объятья. Бордовая кожа салона, тёмное дерево, приглушённая подсветка… Даже маму проняло.

— Хорошая у вас машина, — сказала она, — японская?

— Итальянская, — улыбнулась Анна, — спасибо, мне тоже она нравится.

— Это Феррари? — блеснула мама.

— Мазератти.

— Никогда не слышала.

Я сидел впереди, слушал их разговор в пол-уха, смотрел на мелькающие огни ночного города, и чувствовал, как с души падает чудовищный груз. Мастер выполнил обещание, с отца сняли судимость. Если за неделю он так посвежел, то каким станет после месячного лечебного курса?

По крайней мере, дома у меня теперь всё хорошо. Да и с Анной… Я посмотрел на свою девушку, которая аккуратно вела машину, словно везла хрустальный сервиз. Старается произвести впечатление на моих родителей, и вовсе не строит из себя принцессу из заоблачных высей. Анна заметила мой взгляд и улыбнулась. Я совсем размяк, и даже не следил за тем, куда мы едем.

Анна зарулила на парковку, дождалась когда мы вылезем из машины и провозгласила:

— Румпельштицхен! Определённо,лучшая кухня в этом городе!

Глава 22

Это место я знал, даже, пожалуй, слишком хорошо. Мы же с Анной заранее договорились "скромно, без пафоса". Хотя, откуда я знаю, как в её глазах выглядит пафос? Может по сравнению с заведениями, где она привыкла бывать, это так… придорожная забегаловка. Тихо, по-семейному посидим.

Мы тут все, просто как одна большая дружная семья. Охранника справа я даже узнаю. Не зря он очки нацепил, хотя ночь стоит. Фингал у него под очками. Собственноручно ставил. Да и тот, что слева, тоже кажется знакомым. Вон, как лыбится. Узнал.

— Спецобслуживание! — кажется, черезчур радостно выкрикнул я, увидев табличку на дверях.

— Андрей Олегович! — очкастый секьюрити резво распахнул перед нами дверь, — для вас мы открыты в любое время!

— Тогда пошли, — я вздохнул, пропуская родителей вперед, — мы просто… их спонсоры в одном медийном проекте… поэтому примелькался я тут…

Неубедительно… мать твою, совсем неубедительно.

Мама уже сверлила меня глазами. Кажется, она снова стала считать меня бандитом. Вот оно, дурное влияние российских сериалов.

Но это оказалось еще полбеды. в холле была расстелена ковровая дорожка. Во главе её стояла уже знакомая мне стервозная блондинка-управляющая. Слева от неё выстроились четверо мужиков в старомодных мундирах с галунами. То ли щвейцары, то ли метродотели… хрен его знает, как они назывались, но выглядели очень представительно.

— Рады привествовать вас в Румпельштицхене! — провозгласила она, — добро пожаловать.

Мужики тут же поклонились и кинулись к нам, чтобы забрать верхнюю одежду, и утащить её куда-то в недра ресторана.

— У вас же спецобслуживание, — на всякий случай уточнил я.

— Конечно, — сверкнула улыбкой блондинка, — вас и обслуживаем. Пойдемте, я покажу ваш столик!

Капец!

— Анна, это что за цирк?! — прошипел я, пока мы шли к лестнице.

— Да я просто столик попросила придержать! — удивленно ответила она, — сегодня же пятница. Свободный столик в приличном месте хрен найдешь!

— А у кого попросила? — начал догадываться я.

— У Модеста, конечно.

Ну кто-то у меня допрыгается. Прибью Слонимского… лично… своими руками.

— Может нас перепутали с какими-то знаменитостями? — спросила мама.

По её лицу читалось, что она опасается — вдруг нас сейчас разоблачат и выставят за дверь.

— Мы и есть знаменитости, — отшутился я, — первые люди в этой стране, добившиеся справедливости.

Шутка была так себе, но зато сразу напомнила, по какому поводу мы здесь собрались. Отец снова расправил плечи, мама