того, чтобы просто взять и поговорить с нашей последней надеждой на спасение, я была вынуждена бороться за то, чтобы не оказаться убитой прямо в чужом сне.

Новенькую колотило от страха, но и она не сводила с Крысы упрямого злого взгляда. Возможно, в этом ей помогал Потапыч, которого Вика прижимала к себе, как бронежилет.

— Раз за разом, день за днём я пыталась достучаться до неё по-хорошему! — начинала Крыса тихо и вкрадчиво, но с каждым словом её тон повышался, и к концу предложения она сорвалась на крик. Хриплый голос прокатился под потолком коридора, отразился от стен и, усиленный эхом, ввинтился в мои уши.

От боли в перепонках я на миг зажмурился.

— Через её сны я узнала то, чем эта девочка живёт и дышит. Я узнала её желания! Я пыталась предложить всё, чего она только захочет, но не была услышана! Время шло, мой род вымирал, а наша единственная надежда на спасение даже не хотела со мной разговаривать! Мне ничего не осталось, кроме как самой ворваться в её дом и заставить себя слушать! И даже тогда я пыталась всё решить по-хорошему! Ты не хотела рано ложиться спать, Вика, и я усыпила твою сестру! Я отгородила от тебя весь мир, чтобы ты могла заниматься своими делами столько, сколько захочешь, а ты повернулась ко мне спиной!

Новенькая проглотила ком в горле и возразила:

— Всё было совсем не так.

— Конечно же, всё было именно так!

Двугорбая тварь наконец оторвала от Вики взгляд и снова посмотрела на всех нас.

— Тогда меня силой вытолкнули из этого мира. В мой родной — больной и умирающий. А моей свите той ночью горько досталось… Но я сделала выводы, мальчики и девочки. И какими бы умными вы ни были… Как бы решительно ни собирались мне противостоять — сегодня сила на моей стороне. И я заставлю вас слушать! Вас всех, раз уж не получилось достучаться всего до одной!

Эти слова полностью уничтожили весь эффект от слова «помощь», и мы ещё острее ощутили свою уязвимость перед этими потусторонними существами.

Во многих местах нашей разрозненной толпы раздался плач. Никто уже не боялся привлечь к себе внимание, потому что мы осознали, что Крысе нужны мы все.

Я посмотрел на Соню. Чёрт возьми, даже зарёванной, в этом ужасном свете четырёх фонариков она всё равно оставалась красивой. И она по-прежнему смотрела на меня с надеждой. «Разберись, Дима, ты же можешь!» — так и читалось в её отчаянном взгляде. Но что я мог?

Не в силах вынести этот взгляд, я отвернулся. Рядом сидели Глюкер и Миха. После того как Крыса заговорила о помощи, эти двое набрались храбрости подсесть ко мне. Уверен, что Хали-Гали тоже собирался это сделать, просто ему требовалось чуть больше времени. И сил.

Миха подмигнул мне, мол, не раскисай, брат, прорвёмся. Думал ли он так на самом деле? Кто его знает? Но этот дружеский жест в любом случае стоил очень дорого.

Глюкер, кажется, молился. А потому не обращал ни на кого внимания. Вид у толстого был такой, будто он сейчас помрёт от страха.

Короче, на этого тоже было жутко смотреть.

Да, честно говоря, на всех.

Чуть дальше, почти у самой стены, уткнувшись лицом в коленки, плакала Кира. Рядом с опущенной головой сидела Софа. Волосы частью сами закрывали её лицо, а частью отбрасывали на него густую тень, поэтому я не мог судить о её состоянии. Но, чисто судя по позе, вряд ли она была полна уверенности, что всё закончится хорошо. У Риты был такой бешеный взгляд, будто ещё вот-вот, и пацан натурально слетит с катушек.

А Вика, девочка, из-за которой всё и случилось, сидела на одном колене перед кушеткой, под которой мы спрятали её сестру, в такой позе, будто была готова прямо сейчас сорваться в драку. А неразлучный игрушечный медведь замер в её правой руке, как оружие.

Все они ждали. Безусловно, ждали чего‐то плохого. Настолько же отвратительного, насколько были противны самой своей природой пришельцы. Но у каждого в глазах всё же теплился огонёк надежды. Они все — мои друзья и остальные ребята — ждали и надеялись на спасение.

И, кажется, я один понимал, что его не будет. Никто не придёт нам на помощь. Ну, может, это понимала ещё новенькая, которая уже сталкивалась с этими тварями и потому готовилась разбираться со всем самостоятельно.

Смешно. На этаже собрались куда более старшие ребята — по пятнадцать, шестнадцать, даже восемнадцать лет. Но решительнее всего к бою готовилась десятилетняя соплячка, которая боялась шагу ступить без своей игрушки.

Обо всём этом можно долго рассказывать, но в действительности с того момента, как Крыса замолчала, чтобы перевести дыхание, прошла всего пара минут.

До момента, когда я встал, прошло всего-ничего.

Я и сам не понял, когда это случилось. Вроде вот я сидел и дрожал от страха вместе со всеми, а вот уже стою и, вероятно, трясусь уже сильнее всех.

— Мы слушаем, — тихо сказал я.

Крыса обернулась и на несколько секунд сосредоточила на мне взгляд.

— Дима… Я тебя запомнила. Смелый и умный мальчик. Что ж, раз уж ты сам вызвался говорить за всех, то я не против. А вас! — она оглядела молчавший многолюдный коридор. — Уже никто не спрашивает. У вас была возможность высказаться, но вы молчали. Теперь за всех будет говорить Дима, — а потом она снова посмотрела на меня. — И отвечать он будет тоже за всех.

Меня как будто окатили холодной водой, только изнутри. Кто меня дёрнул встать? Чёрт их знает, чего все эти незнакомые мне люди могут выкинуть, тем более в такой дикой ситуации. Почему я должен за это отвечать?

— Как я уже сказала, мне нужна ваша помощь. Я хочу знать о вашем мире всё то, что знаете вы. В особенности я хочу знать: какая у вас армия и вооружение? Как поступят предводители, если увидят на своих улицах нас?

Интересно, что этот вопрос шёл после вопроса об армии. Вероятно, Крыса таки догадывалась, как на них отреагируют наши власти.

— Мне интересно, как строятся ваши города? Как часто вы враждуете между собой? И каким образом добываете себе пропитание? Словом, я хочу знать всё.

Внезапно маленький и юркий крысоморф выскочил из больничного коридора и буквально по нашим спинам и головам проскакал расстояние от дверей до своей королевы. Никакого видимого общения между ними не было, однако Крыса несколько минут пристально смотрела на