Опять же, мне все равно, что она Эмелия Балестери. Через несколько недель она станет Эмелией Д'Агостино. Вся моя, по всем законам страны и в глазах великого наблюдателя, когда мы дадим обеты перед священником.

Стенки ее киски пульсируют, сжимая мой член как перчатка, слишком туго. Она чувствуется слишком хорошо. И как бы мне ни хотелось продолжать, я знаю, когда достигну своего предела.

Последний крик из ее великолепного рта, и дуга ее сисек у моего лица заставляет меня кончить в нее. Блядь, мои чертовы колени подгибаются. Удовольствие настолько сильное, что я почти падаю.

Она выдаивает сперму из моего члена и забирает ее всю, оставляя меня истощенным. Истощенным, но все еще желающим большего.

Глава двадцатая

Массимо

Два гребаных дня…

Вот как долго мы провели в постели. Два дня.

Рассвет во вторник утром. Сегодня вечером торжественный ужин, на котором Па вручит мне свое кольцо. Это будет настоящий символ его ухода с поста главы семьи Д'Агостино.

На мероприятии будут присутствовать мои братья, два моих дяди и их жены, прилетевшие из Италии, и трое моих кузенов, двое из которых уже женаты.

Это большое событие. Я должен взять Эмелию на этот ужин как символ нашей семьи, побеждающей дьявола. Она должна быть трофеем, призом.

Сейчас, когда я сижу на подоконнике комнаты, которую я ей отвел, и смотрю, как она спит, она похожа на женщину, которая занимала все мои мысли в течение последних двух дней.

Вычеркни это. С того вечера благотворительного бала. Начиная с того вечера, когда она приплыла под руку с отцом, и я понял, что должен ее заполучить.

И вот я здесь, сижу с ней и делаю то, чего не делал уже много лет, и то только по необходимости.

Я проснулся до восхода солнца и сидел здесь. Снова наблюдая за ней. Кажется, я часто это делаю в последнее время. Наблюдаю, размышляю, оцениваю. Все попытки понять, что я собираюсь делать дальше.

Глядя на нее, я обретаю равновесие. Она так мирно спит, а в этой комнате мы оказались в ловушке фантазии. Она и я. Мы двое потерялись в муках страсти, где не существует ничего, кроме притяжения и химии, которые влекут нас друг к другу.

Я забываю прошлое, когда я с ней. Не знаю, хорошо это или плохо, потому что моя ярость к ее отцу утоляется, и я ловлю себя на мысли, что думаю только о ней.

Солнце бросает свои яркие лучи на мою спящую красавицу, попадая на нее во все нужные места. Простыня на ее талии, она снова похожа на богиню с обнаженной грудью, этой великолепной гривой волос, разбросанной по подушке, и мягким солнечным светом, разливающимся по ее телу. Лаская его так, как я хочу.

Может быть, я наблюдаю за ней, потому что хочу запечатлеть все это до того, как она проснется, и мы станем теми, кем должны быть. Врагами.

Несмотря на то, что у меня и моей семьи есть эта огромная вендетта против ее отца, она не должна быть моим врагом. Я не хочу, чтобы она была им.

Все меняется. Мы не можем оставаться в постели еще один день. Я не могу оставаться дома, играя с куклой, потому что чувствую, что происходит на улице, и это мне не нравится. Мне следовало бы позвонить Тристану, просто чтобы проверить его. Я знаю, что у него дела идут не очень хорошо, и мне нужно присматривать за ним и следить, чтобы он не натворил дел, чтобы найти Влада в одиночку.

Когда я смотрю на свою девочку, лежащую в кровати напротив меня, меня переполняет желание защитить ее.

Моя девочка…

Может ли это быть так?

Быть женатым по расчету — это совсем не то же самое, что быть с кем-то, с кем ты хочешь быть.

Я не знаю, что это за чувства, но я хочу их исследовать. Я определенно хочу смаковать их, что бы это ни было, и играть со своей игрушкой, когда захочу.

Мне нужно ей кое-что сказать, и когда я это сделаю, это станет проверкой моего терпения, потому что она начнет спрашивать то, чего я не хочу слышать.

Когда я шаркаю, чтобы взять сигару, она шевелится. Ее глаза трепещут, и она смотрит на меня. Наблюдать, как она просыпается лучшее, что когда-либо было в моей жизни.

Она натягивает простыню на грудь, и улыбка танцует на ее прекрасных губах. Мне нужны эти губы на моем члене как можно скорее. Она встает с кровати, заворачивается в простыню и подходит ко мне, устраиваясь у меня на коленях.

Когда она делает такие вещи, я думаю о ее ублюдке-отце и о том дерьме, которое он мне наговорил. У него будет чертов сердечный приступ, когда он увидит, как она на меня смотрит. Это будет через несколько дней, когда мы соберемся на благотворительном вечере. Это будет как дежавю бала, только она будет у меня под руку.

Она целует меня. Я почти поддаюсь дикому возбуждению, которое держало нас в своих когтях последние несколько дней.

Я касаюсь своим носом ее носа и крепко обнимаю. Настало время оставить приятные моменты позади и сосредоточиться на главном. Сейчас она погружена в тот же туман, что окутывает и меня. Она теряет из виду, кто мы и кто я.

Я глава мафии, и нет реальности, которая бы видела такую милую девушку с таким парнем, как я. При обычных обстоятельствах она бы сбежала от меня и тьмы, которая исходит от меня.

— Мне сегодня нужно идти на работу, — начинаю я. — Но я вернусь к шести, чтобы забрать тебя на ужин. Я хочу, чтобы ты была готова.

В ту минуту, когда я это говорю, напряжение, столь сильное, что оно могло бы задушить нас обоих, заполняет пространство между нами. Я обнимаю ее за талию и чувствую, как она дрожит, вероятно, беспокоясь о том, как к ней отнесется моя семья.

Дело в том, что я не знаю, как они ее примут.

— Мне нужно идти?

— Да. Как моя будущая жена, ты должна присутствовать. Остальным я могу рассказать любую чушь, вроде того, что ты заболела, но Па это не устроит.

Он заставил бы меня привести ее к нему домой, даже если бы она была больна, хоть блевала бы и рвала. Он не бессердечный, но когда дело касается Риккардо,