– Значит, мы на правильном пути. Хотя это и ежу понятно.

– И буквы по окружности. Там что-то было написано.

– Что толку, если ты не разглядела слов?

– Да разглядела я! Но потом, когда появился этот страшный тип в плаще и ударил тебя, я так испугалась и сразу все забыла. Я в шоке была, понимаешь!

– Логично. Меня по голове, а ты в шоке.

– Не ерничай!

– Давай по порядку. Сколько слов там было?

– Слов? – Тамара вскочила и с диким выражением лица наклонилась над Тихоном. – Слова! Точно! Как сейчас вижу, написано – «слова»!

– Не части#. Излагай понятнее.

– Вокруг черепа было четыре слова, по одному с каждой стороны. И одно из них – «слова»!

– Уже лучше. А остальные?

– Другие слова…

– Вспоминай!

– Не помню. Я, наверное, их вообще не разглядела. Они же были перевернуты, а монета выпала. – Девушка удрученно села на скамейку.

– Слово «слова». Слишком мало информации, гадать бесполезно. Нужна монета.

– Что же делать?

– Меня больше другое интересует. Кто эти двое переодетых янычар, ворвавшихся на крышу? Где-то я их видел.

Заколов задумался. Сейчас, когда шум в голове от удара окончательно рассеялся, он мог лучше сосредоточиться на тех обрывочных деталях образов бойцов, запечатленных в памяти во время схватки. Лицо он видел только у одного противника. Это был молодой кавказец с густыми сросшимися бровями. Сросшиеся брови – очень яркая примета. Заколов в очередной раз покопался в памяти, но вновь тщетно. Если озлобленное лицо крепыша не вспоминалось, то вот его фигура и движения навевали что-то смутно знакомое.

– Он был под окном! – воскликнул Заколов.

– Кто? Под каким окном?

– Тот крепыш с квадратными плечами.

– Подонок. Это он повалил меня и запихнул грязный мячик в рот. До сих пор противно.

– Я вспомнил его фигуру и как он убегал из-под окна твоей квартиры!

– Он подглядывал за нами в Ташкенте?

– Да. Он подслушал разговор. Мы собирались идти к Касымову, а когда пришли, кинооператор был уже мертв. Нас опередили.

– Если это так, то он страшный человек. Он способен на убийство!

«Я убедился в этом на своей шкуре», – хотел сказать Тихон, вспоминая зябкие ощущения секундного падения с крыши минарета. Но еще там, в ротонде, чтобы успокоить девушку, он заверил ее, что по своей воле вернулся с крыши через окно. Это, мол, для него пара пустяков.

Заколов согласился:

– Да, нас пасли с самого начала. Кто-то все время был рядом и узнавал о наших намерениях. Вот и с минаретом то же самое. Они знали, куда идти, будто подслушивали нас!

Заколов на всякий случай обернулся, заглянул за скамейку. Невдалеке веселились туристы, но в непосредственной близости никого не было.

– Обними меня, – попросила Тамара, прижавшись плечом. – Пусть думают, что мы влюбленная парочка, решившая уединиться.

Крепкая ладонь Тихона охотно сжала плечо девушки, подобная конспирация его уже не смущала.

– В новых костюмах нас не узнают, – шепнул он.

– Кто? Те садисты с пистолетами? Может быть. А вот янычары с минарета нас очень хорошо запомнили.

– Они получили монету. Мы их теперь не интересуем.

– Это наша монета. Теперь мы должны их найти и отнять ее.

Тихон Заколов припомнил второго янычара, который так и остался до конца схватки с платком на лице. Его мягкие упругие движения ему тоже показались знакомыми. На крыше янычар вел себя сдержанно и даже галантно, словно соблюдая некий профессиональный кодекс чести. Он позволял Тихону подняться и не стремился при первой возможности добить его или спихнуть с крыши. В то же время он излучал уверенность и превосходство сильного над слабым, учителя над учеником. Тихон похолодел от мысленного сравнения. Он вспомнил высокий прыжок янычара и стремительный удар ногой в голову. Это был фирменный прием хорошо известного ему человека.

– Я знаю его, – осторожно произнес Заколов, пораженный лицемерием знакомого, которому всегда доверял.

Тамара отшатнулась, почувствовав оцепенение Тихона.

– Кто он?

– Ты его тоже знаешь. Он всегда был рядом.

С платформы перед туристическим поездом, которая на глазах пустела, раздался радостный окрик:

– Тихон! – к скамейке спешил Александр Евтушенко. – Так вот вы где. Вас не узнать, ну и маскарад. Что вы сидите? Поезд скоро отправляется.

Заколов хмуро поднялся и пошел навстречу приятелю. Он должен был серьезно обсудить с ним свою догадку.

Сзади пронзительно ойкнула девушка, ее испуганный возглас был тут же приглушен, будто на голову опустили мешок. Тихон обернулся на шум борьбы и увидел брыкающуюся девушку в цепких объятиях квадратного кавказца со сросшимися бровями. Заколов сделал движение в ее сторону, но неожиданная умелая подсечка лихо сбила его с ног.

Василий Иванович Пучков раздраженно дернул кончик левого уса вниз. После телефонного разговора с начальником прошло уже два часа, а на душе до сих пор оставался неприятный осадок. Подполковник Кошелев устроил разнос, как говорят в таких случаях, по всем пунктам доклада. А оправдаться было нечем. О чем говорить, если два профессионала трижды за день упустили студентку! Ну ладно, первый раз действовал один Искандеров. Этот лопух может дров наломать. Но затем сам майор допустил промах. Дважды! А это, как ни крути, небывалый случай в успешной карьере офицера госбезопасности. Да, девчонке помогает ловкий парень, но тоже ведь сопляк, если смотреть объективно. Ну кто он по сравнению с опытными вооруженными офицерами самой могущественной организации в стране?

Подошло время нового доклада начальству, а говорить было не о чем. Ожидаемая победная реляция откладывалась на неопределенный срок.

Майор стоял на самом неосвещенном участке платформы у стены склада и неприязненно наблюдал за галдящей многонациональной толпой туристов. Он всегда недолюбливал нацменов, их непонятный выговор, идиотские одежды и странные танцы, а после разговора с подполковником Кошелевым уяснил, что сейчас в их лице он столкнулся с отъявленными врагами Родины. Раньше в деле фигурировали еврейка и грузин, теперь еще появились эстонцы.

Василий Иванович не верил в дружбу народов. Во все века было так: сильный народ завоевывал слабых, а затем навязывал им свою дружбу. Глядя, как вместе танцуют горцы, славяне, прибалты и азиаты, Пучков легко представлял их дерущимися между собой не на жизнь, а на смерть. После безудержного веселья часто бывают кровавые драки, после насильственной дружбы народов – междоусобные войны. Чтобы этого не случилось, надо держать людей в постоянном страхе, пресекать инакомыслие, изолировать потенциальных вождей толпы. Это те основные функции, которые были возложены на ведомство госбезопасности, в котором имел честь служить майор. Он был убежден, что если их не выполнять ежедневно и еженощно, безопасность государства действительно окажется под угрозой.