— Скорее всего, возьму в руки автомат и начну палить во всех прохожих мужского пола… Мне и сейчас-то порой это сделать хочется, а уж…

В палату к Ирине Генриховне оба вошли весело смеясь, к ее немалому изумлению. Сама Ирина продолжала пребывать в том настроении, в котором человек при всем желании неспособен отыскать в окружающей действительности поводов для веселья…

1

Весь остаток дня только что полученное дело не выходило у Александра Борисовича из головы: он понимал, что расследование на этот раз предстоит длительное, возможно, не менее длительное, чем с Цезарем… Одновременно пришлось заниматься еще кучей дел, находившихся на руках подчиненных ему «важняков».

Как всегда, быстрее всех работал Померанцев, успевший, в частности, выяснить относительно Мокрушиной, что история, на которой поймали эту дамочку, далеко не первая: дел по недвижимости через ее руки прошло за последний год не менее десятка, половина из них была Moкрушиной закрыта «за недостаточностью улик». Все фигуранты, то бишь подозреваемые, оказались владельцами квартир именно в Южном округе столицы, которые затем переходили в руки Мокрушиной или ее любовника и почти сразу сбывались с рук… Оставалось лишь удивляться тому, с какой наглостью и уверенностью в собственной безнаказанности действовала эта парочка…

Не менее полутора часов пришлось ему посвятить и совещанию с Перовой, занимавшейся московской «крышей» питерских скинов. Поэтому ничего удивительного в том, что он напрочь забыл о Денисе Грязнове и предстоящей поездке в детский дом, не было.

Больничное утро следующего дня началось в точности так же, как и все предыдущие. Ночь прошла относительно спокойно, Ирина просыпалась всего один раз, и не потому, что почувствовала себя плохо. Правда, причина, по которой жена посреди ночи окликнула его, Турецкому понравилась ничуть не больше: сидя на постели, Ирина Генриховна смотрела на него испуганными глазами, словно не понимая, где она находится.

— Девочка моя, что случилось?

Александр Борисович, и сам спросонья едва державшийся на ногах, взял жену за руку и присел на край ее постели.

— Ох, Шурик… Слава богу, это был только сон… Ну почему мне все время снится эта гадость?! Огонь какой-то, ты там, совсем непонятно как, я сама — в общем, чушь какая-то, но страшно…

— Дурочка… — Он погладил Ирину по голове и заставил снова улечься. — Сон — он и есть сон, отражает все твои пустые тревоги, и не более того… Ложись, девочка, и постарайся уснуть, я тут рядышком посижу!

— Я тебя замучила… — пробормотала она и послушно улеглась на подушку. Спустя минут пять жена уснула, а Александр Борисович так и дремал вполглаза, сидючи на стуле, до самого утра. Зато проснулся легко и побриться тоже успел, до того как служебный туалет заперли в очередной раз.

Совещание с Померанцевым и обоими операми было назначено у него по новому делу на три часа дня. И, несмотря на огромное количество работы, Турецкий еще накануне счел, что может сегодня приехать в прокуратуру попозже — часам к двенадцати, о чем и предупредил Меркулова, ожидая, что тот начнет возражать. Костя, однако, к его удивлению, только кивнул, добавив, что и сам намерен появиться в Генпрокуратуре не раньше трех часов. И, вздохнув, сообщил, что взял «половину отгула», коих у него накопилось во множестве.

— Тем более и тебя полдня не будет, — произнес он таким тоном, словно предполагал это заранее. Но даже это не оживило память Турецкого. И когда на следующее утро, дождавшись, пока Ирина позавтракает, он собственноручно собрал посуду и отправился на кухню, дабы не напрягать лишний раз нянечку, поднос едва не вылетел у Александра Борисовича из рук, едва он вышел в коридор: навстречу ему со стороны поста медсестры, с опаской озираясь по сторонам, шел Денис Грязнов собственной персоной — в белом халате, сидевшем на нем как на Пугачеве заячий тулупчик!

При виде Турецкого Денис просиял как новенькая копейка, а на лице Александра Борисовича, вспомнившего наконец про детдом, отразились диаметрально противоположные чувства.

— Ты… как сюда попал?! — Ничего более подходящего сказать Грязнову-младшему он не придумал, лихорадочно соображая, каким образом ему вывернуться из ситуации, возможно ли это вообще и что он скажет жене, если невозможно… Ирина так радовалась, узнав, что он побудет с ней почти полдня!

— Уметь надо, — продолжал сиять Денис Андреевич. — Ты ж свой мобильник теперь почти круглые сутки отключенным держишь! А время, между прочим, поджимает, в детдоме нас ждут через полтора часа. Пока мы с нашим фургоном прорвемся через пробки — все впритык…

— С каким еще фургоном? — решил потянуть время Турецкий.

— Дядь Сань, ты что, с луны свалился? Дядя Слава мне для игрушек и игр, которых мы накупили, целый фургон выделил… Кстати, вот возьми, подаришь своей дорогой супружнице!

Денис протянул Александру Борисовичу небольшую пушистую игрушку с забавной мордочкой, решительно не напоминавшую ни одно из известных тому живых существ. — Кто это? — Турецкий поставил поднос на столик и взял пушистика в руки.

— Ты что, не видишь? — обиделся Грязнов-младший. — Филин… Или сова… Даже дядь Славе понравилось!

— Вот и брал бы с собой Славку на это… мероприятие!.. Что я теперь Иринке скажу?! Я ее предупредить заранее забыл…

— Скажи, как договаривались, правду… То есть почти правду… Можешь ей показать меня, если это удобно, я засвидетельствую!

— Еще чего! — сердито буркнул Турецкий. — Ирка и без того сейчас своей внешности стесняется, к тому же она не совсем… одета! Вряд ли захочет тебя видеть… Ладно, жди тут!

Александр Борисович набрал в легкие побольше воздуха, словно собирался нырять в воду с вышки, и вернулся в палату, оставив ухмыляющегося Дениса в коридоре.

— Как ты быстро, Шурик… — Жена подняла на него глаза и споткнулась на полуслове. После чего заговорила совсем другим тоном: — Турецкий, что случилось?!

— Ириш… — Александр Борисович переступил с ноги на ногу, не глядя ей в лицо, словно провинившийся школьник. — Тут такое дело… Мне тут надо… Словом, везти игрушки в детдом, кроме нас с Денисом, оказывается, некому! Вообрази, Дениска сейчас стоит в коридоре и мается в ожидании меня… А у меня это безобразие и из головы вон!..

— Турецкий!

Она смотрела на него с укоризной. — Клянусь, это чистая правда! Отвезти подарки — это всего пять минут, я еще успею обратно и посижу с тобой… Ир, ну почему ты мне не веришь?!

Ирина Генриховна еще пару секунд поизучала лицо мужа и наконец улыбнулась:

— Ладно… Поезжай, дети — это святое.

— Солнышко мое! — обрадовался Турецкий. — Смотри, а это тебе — правда, хорошенький?..

Он протянул Ирине игрушку:

— Угадай, кто это?

— Сова, конечно, — усмехнулась она. — Ну или филин… А почему именно сова?