— Подожди, я сам открою, Крис.

Не слушаю его, распахиваю дверь. На пороге стоит тот самый водитель, который отвозил нас в аэропорт и Семёна на базу. Удивленный взгляд сменяется наглой ухмылкой. Не думала, что мужчины еще пользуются его услугами.

— О, привет, а ты еще здесь?

Мерзкая интонация, он проходится взглядом по моей фигуре, делает шаг в квартиру, в руках большая коробка, но он не спешит поставить ее на пол.

— Меня удивляет, что ты еще здесь. Разве не уволили?

— А ты забавная, залететь успела, думаешь, выиграла джекпот?

На душе становится гадко, во рту привкус горечи. Мужчина смотрит нагло, слишком нагло, уверенный в каждом сказанном слове и своей безнаказанности.

Сколько уже можно, чтоб каждая тварь меня оскорбляла и унижала? Кто дал ему это право? Возбуждение давно сошло на нет, чувствую, как меня начинает потряхивать, но уже от гнева и возмущения. Только бы не сорваться на истерику и слезы, сейчас я мало могу контролировать свои эмоции.

— А у тебя, я смотрю, зубы лишние и челюсть целая?

— Что? Что ты…

Он не успевает договорить, выражение лица меняется, опускает глаза в пол. Но это не помогает, Игорь аккуратно отодвигает меня в сторону, смотрю на то, как будто в замедленной съемке, его кулак летит точно в челюсть водителя.

Запрокинув голову, тот заваливается назад, коробка взлетает в воздух, я вскрикиваю, отхожу еще дальше. Мужчина падает, ударяется головой, коробка с новым сервизом — на него.

Не судьба иметь мне хорошую посуду. Тот, старый, подаренный гнидой бывшей свекровью, сервиз Игорь унес на помойку. Может, кто подобрал.

Дальше крики, стоны, глухой звон стекла.

— Он тебя обидел? Кристина, посмотри на меня, Крис!

На пороге две мужские ноги, сам водитель не поднимается, коробка валяется рядом.

— Что здесь происходит? — Артём, стряхивая с пальто снег, выходит из лифта. — Ты соскучился по мордобою?

Смотрит вниз, водитель пытается встать, тихо воет, прижав руки к лицу.

— Крис уволила нашего водителя. Это компенсация.

Деньги летят на пол, а я понимаю, что снова плачу, глядя на помятую коробку. Сколько уже можно быть такой истеричкой?

— Крис, пойдем, тут больше ничего интересного нет.

— Я так долго его выбирала, он красивый очень.

— Пойдем, мы остановились на более интересных вещах.

— Пошляк.

— Конечно, все, как ты любишь. Я так и не добрался до твоей сладкой девочки. Артём еще пришел, сейчас будет разврат.

Смеюсь, но иду за ним в спальню, вытирая на ходу слезы. Черт с ним с сервизом, купим одноразовую посуду.

— Шульгин, убери там мусор и давай к нам, у нас непредвиденная ситуация, надо срочно снимать стресс.

— Игорь, прекрати.

— Конечно, не прекращу, мы сейчас будем любить тебя долго и упорно.

— Мне нельзя долго.

— А мы нежно, очень нежно, но долго точно не обещаю, сил уже у самого нет.

Улыбаюсь, обнимаю своего любимого мужчину. Они оба мои защитники, мои крылья за спиной, как раз два крыла.

— Я не понял, что там был за мордобой? Я об эту коробку чуть ноги не переломал.

Смеемся с Игорем, он целует меня, снимая футболку, накрывая и сжимая грудь. Смотрю на Артёма, он даже слегка растерян от происходящего, последнее время у нас такое происходит очень редко. Чтоб вот так, они были со мной сразу вдвоем.

— Чего ты встал? Снимай штаны.

— Ты видела того мужичка?

— Которого?

— Господи, Рита, ты вообще куда смотришь? Ну, столик за ширмой, здоровый такой, бородатый.

— Так он с девушкой, блондинкой.

— Она с другим, тот, в очках, интеллигентного вида, а этот — чистый секс, у меня аж ноги задрожали.

— А как же Толик?

— При чем здесь Толик, Рита? Когда рядом такой мужчина, Толик может слегка отойти в сторонку.

— Да, Оль, рисковая ты.

Уборная одного из дорогих и пафосных ресторанов Москвы, две девицы у зеркала обсуждают моего Громова. Одна из них готова уже выпрыгнуть из трусов и заскочить на его член.

Где-то я уже слышала такое, ах да, Машка, наш борт летел в Грецию, а она поливала слюнями салон.

Интересно, а все бабы так на него реагируют?

Включив воду, мою руки, нас разделяет колонна, они не видят меня, а вот я их прекрасно слышу.

Ревную Громова страшно, так же как и Шульгина. Эти шмары, да простят меня мои дети за грубые слова, решили, что Игорь свободен и перед ним можно трясти титьками? О нет, милочки, вы ошибаетесь, эти два мужика оба мои. Наши папочки, и нечего даже близко подходить.

Медленно прохожу мимо них, останавливаюсь, чтобы высушить руки, разглядывая и, конечно, давая разглядеть себя.

Задерживаюсь сама взглядом на своем отражении. Облегающее платье цвета пепельной розы, живот отчетливо выделяется, но я не скрываю его, а горжусь.

Малышам уже семь месяцев, доктор говорит, что начали активно набирать вес, я и сама чувствую, что с каждым днем становлюсь шире и больше. Ем все подряд и по несколько раз за день, Шульгин смеется, говорит, что скоро родятся маленькие бегемотики.

Роды в конце февраля, сейчас декабрь, за окном жуткие морозы, столицу сковало холодом и накрыло белым красивым инеем по утрам. Меня притащили в ресторан, где я должна нервничать, ревновать, выслушивая, как две профурсетки обсуждают моих мужиков.

Вот странно устроена женщина: с одной стороны, я не хочу предложения руки и сердца от кого-то из них, выбрать одного — это значит предать другого. Я не могу выбирать, это сложно, а еще больно.

Но, с другой стороны, хочу замуж, чтобы белое платье, хотя так уже было, нет, не хочу свадьбу. Но детям нужен отец, чтобы их имена были записаны у него в паспорте.

Господи, да о чем я вообще думаю?

Сумасшедшая беременная женщина.

Чувствую на себе взгляды этих дам, поправляю волосы, глажу животик, выхожу, гордо подняв голову. Не успеваю сделать и трех шагов, как запинаюсь на ровном месте, нога подворачивается, я лечу куда-то вбок, размахиваю руками в надежде сохранить равновесие, перед глазами мелькает вся моя никчемная жизнь.

Цепляюсь за мимо проходящего с подносом официанта, тот крутится на месте, роняет тарелки на пол, а меня кто-то подхватывает на руки, прижимает к себе. Вскрикиваю, но тут же цепенею от ужаса, потому что вижу знакомое лицо и характерный разрез глаз.

Якут.

От мужчины пахнет табаком и немного алкоголем.