— Нормальный телефон.

— Считай, что был.

— А если серьезно?

— Ты же все сняла, талант Громова «внушать доверие» открылся полностью, нашел, чьи камеры в парке и на парковке, все просмотрел, вычислил машину, дорогу. Но там уже было понятно, что тебя отвезли на дачу бывшей свекрови.

— Понятно.

— Как ты себя чувствуешь? Устала?

— Я так люблю вас.

— Ну вот, снова слезы, Крис, прекращай.

— Но я ведь люблю.

Артём прижимает меня к себе, целует в висок, гладит, с ним так тепло и хорошо. Слезы текут ручьем от счастья. И когда это закончится, не знаю.

— И мы тебя любим, птичка, очень любим.

— Может, еще женитесь на мне? — спросила чисто так, в шутку.

— Женимся, вот монетку кинем, кто в ЗАГС поведет, и женимся.

— Монетку? — удивленно смотрю на мужчин, вытираю слезы.

— Устраивать спарринг не вариант, Терминатор меня ушатает.

— Но монетка как-то не очень звучит.

— Карты? Спички? Квест?

— Пф, какая ерунда, и не надо мне за вас замуж.

Я не знаю, кого выберу, если они на самом деле скажут выбирать. Не смогу этого сделать.

— Все в порядке?

— Тебе доктор сказал и написал черным по белому, что все прекрасно, малыши и мама чувствуют себя хорошо. Не беси меня, Громов, я занята, видишь? Нет, постой, не уходи, надо выбрать цвет штор в гостиную. Вот смотри, есть цвет шампань и…

— Ой, Крис, только не это, давай я выберу пацанам по мотоциклу.

— Какому мотоциклу? — Не понимаю, о чем он говорит.

Начало ноября, за окном идет снег. Прошло уже больше двух недель, после того инцидента с семейством Любимовых, хорошо, что все хорошо закончилось. В клинике так и сказали, что ничего серьезного, у Артёма легкое отравление каким-то снотворным, которое применяют в ветеринарных клиниках. У меня с малышами тоже все стабильно, переутомление на фоне стресса и буйство гормонов.

Но мужчины каждый день спрашивают, как мое самочувствие. Словно я непросто беременная женщина, а космонавт, готовящийся к полету в космос. Нет, космос для них — это пустяки.

— Пацанам, как родятся, подарю им по мотоциклу.

— Ты сам давно был у врача?

— А мне зачем?

— К психиатру запишу тебя, чтоб узнать, откуда такие дикие мысли о пацанах и мотоциклах.

Громов пыхтит, отходит, садится на диван, улыбаюсь, зря, конечно, я его спросила о цвете штор, но это лучший способ, чтоб мужик отстал. Никто не собирался с ними советоваться по поводу интерьера нашей новой квартиры.

Так необычно звучит «нашей».

Неделю как въехали, я нашла, что искала, три просторных комнаты, мало, но на первое время сойдет. Открытая гостиная с панорамными окнами, переходящая в кухню.

Бывшие хозяева только начали ее благоустраивать, практически все сделали, есть кухонный гарнитур, встроенные шкафы, ванная с душевой кабиной и джакузи, натуральные материалы, но решили продать.

Стоит, конечно, бешеных денег, но мне сказали не обращать на это внимания.

Не обращаю.

В конце концов, я ношу их детей, а отец, в нашем случае отцы, должны обеспечить хорошую пещеру и принести мамонта для своего семейства. Не знаю конкретно, чем они занимаются, но постоянно по очереди куда-то уходят, чаша Артем. Надеюсь, что там не криминальные делишки у него.

Теперь в нашей новой квартире есть кухня, диван в гостиной и огромная кровать в спальне. А еще шикарный вид из окон на Москву-реку.

— И вообще, не понимаю, с чего ты взял, что будут пацаны? Я обещала лично для тебя двух девочек, Аду и Раю.

Обожаю бесить Громова, глаза вспыхивают огнем, ноздри раздуваются, сейчас он сорвет с себя рубашку, превратится в бога грома, который разнесет все вокруг.

Люблю его.

— Крис, не шути так.

Откладываю журнал, иду к нему, забираюсь на колени, живот вырос еще больше, скоро я стану настоящим шариком, но знаю, что придется лечь в больницу на позднем сроке. Все-таки детей двое, а я одна.

— Ну и чего ты так расстроился, милый? — глажу по лицу, трогаю глаза, нос, губы, целую, Игорь прижимает к себе крепче, накрыв крупной ладонью животик.

— Я ведь всех поубиваю за своих девочек. Как представляю, что кто-то будет их целовать, обнимать, дурно становится.

— Ты мой ревнивый собственник, но такова жизнь, меня обнимаете и целуете вы. Вдруг у них будет так же.

— С ума сошла? Нет, конечно. Нет. Нет.

Смеюсь, от него пахнет моей любимой черной смородиной, Игорь такой большой, горячий.

— Слезь с моих колен, у меня член стоит с утра, как хочу тебя.

— И я тебя хочу, вся киска мокрая. Хочешь потрогать? — шепчу на ухо, облизывая мочку.

— Снова шутишь? Тебе нельзя, доктор написал черным по белому.

— Трогать можно, и ласкать, и гладить, — провоцирую, очень жестко, ерзая на нем, чувствую попкой, как на самом деле стоит его член. Соскучилась, как вспомню, что он умеет им вытворять, а еще пальцами и языком.

Игорь целует, больно сжимая волосы, кусает губы, лижет, засасывает. В этом весь Громов, нетерпеливый, всегда голодный.

Раздвигает мои колени, давит пальцами между ног, массируя через ткань мою киску. Реально теку от этих прикосновений, наклоняюсь вперед, снова трусь попкой.

Целую его шею, расстегивая пуговицы рубашки, царапаю ногтями грудь и грозного Зевса на ней.

— Как это все снять, Крис? — рычит от нетерпения, приподнимая меня, пытаясь стянуть мои домашние брюки.

— Игорь, ай, порвешь.

— К черту будешь ходить без одежды.

— Я согласна, без одежды, без трусов, всегда возбужденная.

— Крис, замолчи.

— Дай я сама, отпусти.

Отстраняюсь от него, оба тяжело дышим, сжимаю грудь, соски уже твердые. Жалко, что Артём уехал по делам, они теперь меня никуда не отпускают одну, даже дома не оставляют.

Дергаю его ремень, пытаясь расстегнуть, Игорь помогает, жадно смотрит, с нетерпением ждет, что будет дальше. Но, как только мои пальцы касаются возбужденной плоти, как только я сжимаю его внушительный стояк, размазывая по крупной головке выступившую влагу, по почти пустой квартире эхом разносится звонок в дверь.

— К черту всех у Тёмы есть ключи.

— Это новая посуда приехала, я заказывала. Ты еще просил утром шофера забрать ее.

Громов смотрит то на свой член, то на меня, я улыбаюсь, встаю, поправляю одежду, быстро иду к двери.