— Все шутишь, да? Выскочка периферийная. Титьками потрясла, соблазнила моего сына, голову вскружила, женила на себе, получила прописку.

Не отвечаю на этот выпад. Пусть подавится своим дерьмом сама.

Меня больше смущает ее спутник, тот интеллигентного вида маньяк, который так технично привез меня сюда. Как так получилось, что Артём не заметил ничего? Или? Нет…нет, я не хочу даже думать об этом.

Мужчина смотрит как бы без интереса, но взгляд очень нехороший. Он подобно липким щупальцам, скользит по лицу, телу, рукам. Снимаю перчатки, прячу в карман, поправляю распущенные волосы. Замечаю, что в кармане нет телефона, это плохо.

— Ближе к делу, Маргарита Валентиновна, ваш спутник правильно заметил, ваше похищение меня — это хорошая статья. Зачем я вам нужна?

Женщина встает, одергивает пиджак, кидает мне на колени папку с бумагами.

— Подпиши это и можешь быть свободна.

— Всего лишь? Зачем было устраивать весь этот спектакль и травить меня непонятно чем? Вы вообще в своем уме? Я беременна, если вы не заметили.

— Не твое дело, как вышло, так вышло. На звонки Николая ты не отвечаешь, сама завела двух мужиков. Я ведь всегда знала, что ты проститутка, да еще какая. А как звучало красиво: бортпроводник бизнес-авиации. Вы там первоклассно отсасываете и ноги раздвигаете?

Смотрю, как Марго всю трясет, она заламывает пальцы, лицо покрывается пятнами, глаза почти бешеные. Интересно, с чего все эти выпады в мой адрес?

— Я, оказывается, такая ужасная, а подпись моя нужна. Вы противоречите сами себе, Маргарита Валентиновна. А то, что вы меня похитили, выйдет вам боком, те два мужика, как вы сказали, с которыми я живу, очень огорчатся, а потом огорчат вас.

— Не тебе меня пугать!

— Я предупреждаю, а не пугаю.

Понимаю, что надо тянуть время и не вступать в открытый конфликт, но не представляю, как Громов и Шульгин найдут меня. Телефон остался в парке, может, его утащила белка и уже пилит видосы в инстаграм.

Ненавижу белок.

Как и себя сейчас, дуру глупую.

Мужчина, стоявший до этого в дверях, расстегнул пальто, достал сигареты, закурил. Марго что-то еще хотела сказать, но тот одним жестом остановил ее, она послушалась.

Как интересно, оказывается, этой бабой можно управлять.

Перелистываю бумаги, вчитываясь в слова, в моих руках дарственная на три квартиры и два нежилых помещения почти в центре столицы. Я, Любимова Кристина Сергеевна, находясь в здравом уме и трезвой памяти, дарую все имеющееся у меня имущество Любимову Николаю Евгеньевичу.

А жизнь — она, оказывается, веселая шутка.

— Это с каких пор, я являюсь обладательницей данного богатства? Четыре года, а я и знать не знала о нем, живу, коплю на ипотеку, которая совсем недавно вышла из стадии «котлована». А можно было ничего этого и не делать.

Что странно, почему мои работодатели мне не сказали? И я сама ни разу не заглянула в личный кабинет на сайте налоговой инспекции.

Это, конечно, смешно, но больше ужасно. Знать то, что тебя использовали в своих интересах, при этом постоянно оскорбляя и мешая жить. Марго ведь и сама развалила наш брак с Коленькой, я еще долго протянула в их «дружной» семье.

— Подписывай и не юродствуй. Это все не твое, а моего сына.

— А не станешь подписывать и строить из себя крутую, я смотрю, ты дерзкая и строптивая, то разговаривать будем иначе. Единственное, ребеночка жалко будет.

Голос мужчины, как скрип железа по стеклу, прошелся по нервам.

— А вы мне не угрожайте, я ведь и сама умею так.

Смотрю в его бледное лицо и бесцветные глаза. Не могу смолчать, а понимаю, что надо бы.

— Люблю смелых Красных Шапочек.

— Убери руки!

Дергаюсь в сторону, бумаги падают с колен на пол. Инстинкт самосохранения срабатывает поздно, вскакиваю с дивана, прижимаясь спиной к стене.

У мужика снова взгляд маньяка, Марго переступает с ноги на ногу, кусает тонкие губы, под глазами темные круги, видимо, она и сама не рада всему этому.

— Если ты, тварь, хоть пальцем меня тронешь, от тебя ничего не останется, даже могилы не будет.

Гнев поднимается изнутри, за своих детей порву его голыми руками, убью сама и не пожалею об этом ни на секунду. Понимаю сейчас, что чувствовал Игорь, когда встретил Макарова, но он сильный мужчина, он может выплеснуть ярость моментально.

А вот мне надо бы молчать и ждать.

— Что здесь происходит? Мама, ты где?

Сначала мы все слышим голос моего бывшего мужа, а потом и он сам появляется в гостиной. Растерянный, лохматый, в грязной куртке, губа разбита, на левой скуле ссадина и под глазом багровый кровоподтек.

Он вытирает нос, с которого капает кровь, словно кто-то недавно ему заехал в него.

— Мама, что ты наделала? Зачем? Господи, ты совсем ненормальная?

— Коленька, кто тебя так? Что случилось?

Она не слышит его вопросов, бледнеет, прижимает руки к груди, готовая упасть в обморок. Теперь ее заботит только сын и его состояние.

— Да прекрати этот спектакль, ты понимаешь, что нам всем почти смерть?

— О чем ты говоришь, милый?

Коля хватается за голову, оборачивается назад, а мужчина, который до этого стоял в стороне, теперь около меня. Чувствую, как в бок упирается что-то острое.

Нож?

— Будешь дергаться, лапочка, будет больно.

— Дядя, ты бессмертный? Если нет, то зря все это затеял.

Оттеснив Николая в сторону, на середину комнаты выходит Громов, сосредоточен, брови сведены, челюсти плотно сжаты. Быстро осматривает меня, задерживается взглядом на животе и снова смотрит в глаза.

— А ты не пугай, отойди и дай мне выйти.

Мужчина сильнее прижимает меня к себе, хорошо, что пальто теплое и я не так сильно чувствую нож. Во мне столько сейчас эмоций хочу кинуться к Игорю, но не дергаюсь, чтоб не навредить себе.

— Ты почему так долго? — на глаза наворачиваются слезы, понимаю, что вообще виновата сама во всем, что оказалась тут, отошла от Артёма. Но кто мог знать?

Игорь молчит, стоит на месте, Марго совсем бледная, прижимает руки к груди, жмется к сыну, Коля напуганный и избитый.

— Отойди от нее, и я ничего тебе не сломаю. Сейчас не сломаю.

— Мама, что ты натворила? Зачем все это?

— Молчи, идиот! Никогда не можешь сделать что-то сам, постоянно мать за тебя все решает.

— Но, мама! Где ты нашла этого человека? Ты заплатила ему, чтоб он похитил Кристину? Ради чего? Чтоб подписать все эти бумажки?