Устало улыбаюсь, нет, я не готова, но я сделаю все, как говорит доктор.

Со вторым заходом пришлось повозиться дольше, маленького мальчика лишь дали мне поцеловать и унесли. Не выйдет назвать малышей Ада и Рая, Игорь с Артёмом будут счастливы.

— Ну и чего ты так долго мучила мамочку и меня? А, малышка? Вредина маленькая.

Это маленькое сокровище запуталось в собственной пуповине и чуть не довело до инфаркта доктора. Обо мне говорить нечего, но вот теперь она лежит на моей груди, шевелит пальчиками.

Я точно назову ее Ада.

— Все?

— Все, детей больше нет, говорю тебе как врач. Но наркоз поставить придется, плацента не отходит, уберем вручную.

Не успела ответить, как анестезиолог ввел лекарства, веки начали тяжелеть, а тело стало невесомым.

— Ты молодец, двое малышей — двойное счастье и радость. Ты умница у меня, самая хорошая девочка, повезло твоим бандитам.

Это последнее, что я слышу.

Я шла по взлетному полю, впереди блестел бортом красавчик бизнес-джет, солнце ослепляло, я улыбалась. Подошла к трапу, поправила бейджик на груди, одернула юбку, полюбовалась любимыми туфлями.

Обернулась на звук мотора, к джету ехал черный автомобиль. Он остановился не так близко, а когда открылись двери, из него вышли двое мужчин, а за ними дети.

Мальчик и девочка.

Они бежали в мою сторону, девочка в ярком желтом плаще и лакированных красных туфельках, она размахивала на бегу двумя темными хвостиками темных волос. Мальчик в джинсах и курточке, его волосы были чуть светлее.

— Мама, мама, мамочка.

Я не знала, что делать, посмотрела на мужчин, снова на детей, им года по три, не больше. Вот они совсем близко, присаживаюсь на корточки, обнимаю их, понимая, что плачу.

— Папа не хотел покупать мороженое, говорит, что ты заругаешься, но ведь ты не будешь ругаться, да, мамочка?

— А куда мы летим? Далеко? Я, когда вырасту, стану пилотом.

У девочки зеленые глаза и хитрая улыбка, а у мальчика карие и такой умный взгляд.

— Мама, Даня постоянно плачет, папа говорит, ему пора кушать.

— Даня? Кушать?

— Да, наш маленький братик.

Совсем ничего не понимаю, но заглядываю за спину детям, двое мужчин стоят у машины, смотрят в мою сторону, нас разделяет лишь десять шагов. У одного из них на руках грудной ребенок.

Рядом самолет идет на взлет, от шума закладывает уши. Обнимаю детей, в груди сердце разрывается от счастья.

Я не могу отвести глаз от мужчин.

Я знаю их.

Я люблю их.

Странный сон, словно в мое прошлое попало будущее.

— Как дела?

— Все хорошо.

— Почему не спишь?

— Не спится. Где Игорь?

— Читает малышам сказку.

— Громов? Сказку?

— Сам в шоке.

— Надо посмотреть на это.

— Потом, иди ко мне.

На кухне полумрак, на экране плазмы мелькают картинки, идут вечерние новости, медленно подхожу к Кристине, она смотрит на меня, устало улыбается.

— Надо нанять няню, ты совсем выматываешься.

— Нормально.

— Нет, это ненормально.

— Они еще маленькие, не хочу кого-то впускать в дом.

— Предлагаю Громова, будем ему платить, а, нет, этот наглец натурой возьмет.

— Пошляк.

Моя домашняя, сексуальная и такая желанная птичка. Веду носом по ее виску, втягивая воздух, пахнет чем-то неуловимо сладким. Пальцами цепляю завязки халатика, развязываю, прикрываю глаза, почти не дышу.

— Артём, — тихий голос, губами касается моей шеи, по коже мурашки.

— Да, птичка.

— Я люблю тебя, ты знаешь.

— Дальше должно последовать «но», «но у меня есть другой».

— Есть, ты и это знаешь.

— Знаю, птичка, — сжимаю талию, усаживая на столешницу, хочу ее здесь и сейчас, всегда хочу. — Я как наркоман без дозы. Голодный до тебя.

Беру ее правую руку, сплетаю пальцы, блеск бриллианта играет в полумраке. Три месяца назад, когда родились малыши, Кристина наконец показала то кольцо, что выбрала случайно. Голубой алмаз в платине, так подходящий под ее глаза.

Мое кольцо.

Что странно, Громов воспринял это спокойно, он был увлечен детьми, не спускал их с рук. Мы тогда с Игорем чуть не разнесли клинику, а потом напились в хлам. Кристина морщила носик от нашего перегара, дети плакали, но было круто.

Суета, волнение, эмоции через край, любимая женщина, дети.

Реально круто взять малыша на руки, увидеть его личико, глазки, пальчики, как мальчик хмурит бровки, а девочка причмокивает губками. Мне и сейчас не верится, что все это происходит со мной, что совсем недавно я разрабатывал схемы по отмыву денег. Был под колпаком федеральных служб, да и сейчас они наверняка наблюдают за нами, но уже издалека.

Вел тот образ жизни, к которому привык: алкоголь, женщины, наркотики, за них периодически отхватывал от Громова, но меня это не останавливало. А потом, нет, я не осознал, что это есть зло и порок, который разрушает меня изнутри. Ни один наркоман не остановится после проповеди.

Я встретил ее — мое персональное удовольствие, непохожую ни на одну женщину, хотя я не знаток. Думал отпустить, но те месяцы, что не видел ее, чуть не посадили на дурь снова. Не отпускало.

Теперь мы бизнесмены, поставки элитных и очень дорогих деликатесов с Севера в самые пафосные рестораны двух столиц. «Прачечная» закрыта, но мозг требует новых задач, поэтому консультирую горе бизнесменов по путям выхода из жопы, в которую они залезли.

— Артём, что ты делаешь?

— Хочу свою жену прямо сейчас.

Жадно целую, сжимаю грудь, она стала больше, Кристина так остро реагирует на ее ласки. Хочу снять с нее белье, но не получается.

— Постой, порвешь, я сама.

Расстегивает лифчик, освобождая грудь, опускаюсь, целую соски, кружу языком, засасывая, по рецепторам бьет вкус молока, это заводит еще больше. Член стоит колом, соскучился до смерти, хотя всего три дня не были вместе, пришлось лететь на Сахалин.

— А сейчас к другим новостям. Скандал в мире авиации. Одна из крупнейших компаний отказывается пока комментировать, как у их пилота и бортпроводника бизнес-джета оказалось на борту полкилограмма самого убойного наркотика в мире.

— Тёма, постой, дай пульт, вот черт, секунду.

Кристина тянется в сторону, делает звук громче, все еще обнимает меня, внимательно смотрит на плазму.