– Я одного не понимаю, – сказала вдруг Лизка, с одобрением отследившая сеанс воспитательного рукоприкладства. – Как же наш юноша, такой хилый и тощий, справился с тяжеленными головами?

– Я не хилый! – вскинулся юноша.

– Давай колись, кто у тебя в подельниках был, – участковый вздохнул.

Чувствовалось, что ему не хочется увеличивать список проживающих на его территории криминальных личностей.

– Никто! – выпалил Василий.

– Конь в пальто! – передразнила его Лизка.

– Не конь, а слон! – Я захихикала, зашлась нервным смехом, пришлось даже слезы рукавом утереть. – Не смотрите на меня как на ненормальную, я вам не Зина Дятлова… Митяй, ты помнишь, мы с тобой из города возвращались, когда Соколовых в полет проводили?

– Ну?

– И что-то нам с тобой на дороге померещилось – большое, округлое, мы еще про слона пошутили?

– Ну?

– Ну так оно нам не померещилось вовсе! – Я повела рукой в сторону юного художника. – Это Василий, чья сила не в мускулах, а в фантазии, как раз переправлял в лес свежеукраденную голову с помощью метеозонда!

– Как?! – ахнула Лизка.

– Метеозонд – это такой здоровый воздушный шар? – уточнил Митяй. – Хм, а я видел в кино, как один идиот летал на таком зонде, привязав к нему стул!

Юный художник обиженно пробормотал что-то вроде «сам идиот», но с обстоятельными разъяснениями не поспешил, и я взяла это на себя.

– У нашего мальчика зонды были не такой высокой грузоподъемности, иначе улетели бы истукановы головы в небеса – и тю-тю, – сказала я. – Но приподнять пятьдесят кило груза над землей эти шарики могли, Василию оставалось только отвезти их куда подальше – за реку, в лес. Там он головы отвязывал и метеозонды отпускал. Правда, никаких показаний с них не снимал, на чем и погорел: начальство на метеостанции заметило пропажу оборудования.

– Меня больше волнует судьба моего пододеяльника, – сказала злопамятная Лизка. – С какой стати наш затейник привлек его к вывозу краденого, нельзя было еще раз использовать воздушный шар?

– Нельзя, – ответила я за нашего затейника, который сел прямо на пол и упорно молчал, закрыв лицо ладонями. – Василия уволили с метеостанции, и у него уже не было доступа к зондам. Пришлось импровизировать, на глаза попался белый пододеяльник, и в творческом порыве…

– Значит, так! – перебил меня Митяй, потерев подбородок. – Творческие порывы – это, конечно, прекрасно, но Уголовный кодекс надо чтить. Твое, Василий, счастье, что ни один из потерпевших не заявил о краже официально. А нет дела…

Тут участковый запнулся, не зная, как закончить переиначенную фразу, потому что вообще-то эта древняя полицейская мудрость звучала как «Нет тела – нет дела».

– Нет дела – гуляй смело? – я предложила свой вариант.

– Не в этом случае, – отказался от подсказки строгий участковый. – Ты, Василий, обойдешь всех тех, у кого что-то свистнул, и перед каждым извинишься, все объяснишь и компенсируешь ущерб.

– Его с работы уволили, у него денег нет, как он компенсирует? – мне стало жалко пацана.

– Как, как! Как сумеет. Отрабатывать будет. Кому воды наносит, кому дров нарубит, кому коровник почистит…

Я посмотрела на парня. Он скривился, но молчал.

– А произведение это разбирать не станем, – продолжил Митяй и провел рукой по голосистым бубенцам. С удовольствием послушал заливистый звон, подытожил: – Но впредь все художества – исключительно в рамках закона! Учти, Вася, я теперь с тебя глаз не спущу, буду приглядывать и контролировать.

Решив, что все уже сказано, участковый пошел на выход. Мы с Лизаветой потянулись за ним, но подружка с порога метнулась обратно и что-то нашептала Василию на ухо.

– М-м-м? – я подождала Лизку на лестнице.

– Я посоветовала ему позвать всех обиженных на выставку, – улыбаясь, ответила она на мой немой вопрос. – Пусть посмотрят, какую интересную вторую жизнь получили их медные тазики. Глядишь, и не придется парнишке коровники чистить – и так простят… Слушай, у меня остался один вопрос! Как ты догадалась, что мальчик транспортировал головы с помощью зондов?

– Мне Шуруппак подсказал.

– Ого! Я знала, что он умный кот, но чтобы настолько?

– Ну, он не прямо так подсказал, не словами, разумеется. – Хоть я и люблю своего котика, но отдавать ему всю славу не хотелось. – Он просто полез меня будить, как обычно. А я уже не спала, лежала и думала, как же они попали в лес, здоровенные и тяжеленные деревянные головы? Не в руках же их вор принес, наверняка воспользовался каким-то грузоподъемным механизмом…

– Ну и?

– Ну и тут пред моим затуманенным мыслями взором возникла круглая Шурина морда! Зависла, как аэростат!

– И ты сразу вспомнила про метеозонды!

– Нет, сначала я вспомнила, как ты предположила, что метеозонды бывают не только белыми, ведь Шурина-то морда рыжая…

– Ага, так это не Шуруппак, это я тебе подсказала! – обрадовалась подружка.

– Вы оба, – я не стала спорить. – А дальше логическая цепочка выстроилась сама собой: два пропавших зонда – уволенный с метеостанции парнишка… Способ, каким была совершена кража двух голов, подсказал, кто преступник. Я вспомнила, что Василий вечно находится в творческом поиске, и предположила, что его мотив – убрать творца-конкурента. Ну а раз конкурентом тем оказался Андрей, значит, речь о предстоящей выставке. Я посмотрела список ее участников – и вуаля!

– Надо же, как все просто! – бесхитростно восхитилась подружка и взяла меня под руку. – Идем, Митяй уже заждался.

Митяй был на улице, прогревал двигатель. Мы с Лизкой подошли к нему, переглянулись.

– Даже не знаю, что сказать, – призналась я. – Ну и история…

– Да что тут скажешь? Страшная это вещь – муки творчества! – подкатил голубые глазки Митяй.

– Мухи творчества! – фыркнула Лизка и прихлопнула ладонями одинокую крупную снежинку.

Крупные белые мухи последнего зимнего снегопада опускались на землю медленно, плавно, красиво кружась. Из-за одинокой пухлой тучи по жемчужному небу растекалось золотое сияние. Бледный солнечный диск одним краем высунулся из облачной ваты, заблистал, ослепил нас.

– Скоро весна! – мечтательно жмурясь, провозгласила Лизка. – А когда у Андрюши выставка?

– Шестого марта, – ответила я.

– Сходим обязательно, – Митяй двумя руками обнял нас обеих и подтолкнул к выжидательно урчащей машине. – А сейчас давайте в тепло, домой, маманя кулебяку испечь обещала… Дело о трех безголовых чурбанах закончено.

Вместо эпилога

– Очень, очень необычно! – сказал Максим Соколов, озираясь с легким беспокойством.

Я понимала его: очень необычной была не только выставка, но и собравшаяся публика.