Утерев слёзы, я прыгаю в мусорный бак. Выползаю из него, срываюсь на бег, растворяясь в темноте. Сердце бешено колотится в груди, кажется, будто за мной кто-то гонится. Но это не так. Периодически я делаю передышки.

Что же мне делать?

Неожиданно я вспоминаю о своей подруге детства — Оле. Можно попробовать постучаться к ней. Разумеется, если она до сих пор живёт в городе. Попрошу немного денег взаймы на билет, чтобы покинуть город. А там, если бог даст и мне повезёт, я сбегу. Будет невероятно сложно, но я не из тех, кто будет сидеть сложа руки. Возможно, придется бежать лесом, минуя границу, ведь въезд и выезд в город — строго по пропускам. Пересеку границу окольными путями, доберусь до ближайшей станции. Уже будет легче.

Бежала я в сторону дома Оли, размышляя о планах, о побеге, пока вдруг не ударилась лбом о машину, что лихо вырулила из-за поворота.

Я не дышу. От паники не могу пошевелиться. Я знаю эту старую рухлядь, плюющуюся черным дымом. Фургон отчима. Я резко оборачиваюсь, услышав шаги, почувствовав тяжелый, испепеляющий взгляд в районе затылка. Вихрь ужаса, затмивший всё моё естество, швыряет меня в ад.

— Ну привет, малая! Скучала?

Боже! Нет!

Только не это.

Я не успеваю вовремя среагировать. Вижу чёрные, заплывшие глаза знакомого мужчины, его небритую уродливую рожу и кулак, который, рассекая воздух, летит точно в меня.

Бах.

Удар.

Кошмарная боль.

Я опрокидываюсь спиной назад, в пугающую темноту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Шлепок.

Ещё один. Ещё два. Хлёстких.

— На меня смотри, сука! На меня, я сказал! Просыпайся!

Я с трудом разлепляю веки.

Я умерла?

Нет. Чёрт. Нет!

А как бы хотелось…

Жестокие, мучительные пытки повторяются снова и снова. Снова и снова.

Сколько я уже здесь сижу?

Не могу трезво мыслить. Голова очень сильно раскалывается.

И не только… Я мучаюсь от адской боли во всём теле. Особенно внизу живота.

Кое-как разлепив веки, почти кричу. Мысленно вою. Ибо в голос не выходит — слишком слаба. Не то чтобы двигаться, даже звук издать не получается. Потому что вижу кровь на своих ногах. Живот скручивает тугим спазмом. Зрение плавно восстанавливается, я вижу Корнея. С перекошенной от гнева рожей он смотрит на меня, скалится, матерится, продолжает усердно работать рукой, стимулируя вялый член.

Каждый раз одно и то же. У мрази не стоит, а виновата я.

На мне срывается. Избивая до кровавых ран.

— Ёб твою мать!

Удар по лицу, по груди, в живот.

Отчим бьёт меня. Снова и снова. Снова и снова.

Я теряю сознание, потом опять прихожу в себя. Бесконечный цикл. С разорванной футболкой на груди я чувствую себя живым трупом. Куском мяса для битья. Кажется, мне осталось недолго. Лучше быстрая смерть, чем долгие муки.

Не могу больше. Не могу! На мне нет живого места.

Гектор. Где же ты?

Помоги…

Молиться. Звать его. Рыдать.

Всё, что мне остаётся.

— Бля, ты грёбаная сука! Стони для меня! Стони, я сказал! Не возбуждает твоя унылая гримаса! Улыбайся, скажи, что ты — моя шлюха! Обсоси меня! Слышишь?!

Я лишь обливаюсь слезами.

Боже, за что мне такие муки?

— Да пошел ты! Херов импотент! — сплевываю кровь на грязный пол.

Он никак не кончит. Корней вшивый импотент. Он хочет меня. Всегда хотел. Но у него не стоит. Поэтому и бесится, вымещая злость кулаками.

Он хватает меня за волосы, тянет ближе к волосатому паху. Если ублюдок заставит меня сосать его карликовый стручок, я его откушу. Клянусь. Оторву зубами его сморщенное, воняющее мусором уродство, не побрезгую.

— Рот открыла, — шлёпает по щекам, — давай, никчёмная дырка Мурадова, открывай. Или я ртом тебя на бензопилу насажу, — кивает в сторону стоящего в углу инструмента. — Что скажешь?

— Иди к чёрту, — плююсь.

Вот что я говорю.

— Ах, так?! — за шкирку хватает, встряхивая. — Сама напросилась, дрянь. Довела. Погоди у меня, ещё за дырку в башке после того раза не расплатилась.

Подонок грубо отталкивает меня от себя, шагает к углу грязного, замызганного гаража, к стеллажу с разным хламом.

Секунда. Я слышу рёв. Ублюдок и правда включает пилу.

Мама. Мамочка!

Я брыкаюсь из последних сил, сидя на стуле, так отчаянно и сильно, что падаю боком на пол. Удар вышибает мой последний отчаянный вопль. Я крепко зажмуриваю глаза, прощаясь с жизнью.

Просто поверить не могу, что умру вот так… таким зверским способом.

До безумия будет больно. Бездушно.

Нет. Нет. Нет.

Прошу, нет.

Не хочу так.

Гектор. Гектор.

Я понимаю, что кричу в голос и дрыгаюсь на полу в бешеных конвульсиях. Шаги всё ближе и ближе. Рычащее, зубчатое лезвие пилы нависает над моей головой.

— Открывай рот! Не хочешь член мой ласкать, отведай-ка это!

Больной. Совсем свихнулся. Выродок. Психопат!

— Остановись, Корней! Что же ты делаешь… Я молю.

Кричу до крови в горле, вот-вот сердце в груди не выдержит, лопнет, как вдруг слышу грохот.

Мощный. Оглушающий. Потом ещё один и ещё.

Металлическая дверь с легкостью парящего пёрышка вылетает, ударяясь о стену. В гараж кто-то врывается. Их очень много.

Прищурившись, сквозь туман в заплаканных глазах я вижу толпу мужчин. Бородатые, в кожаных куртках. Они всей ордой наваливаются на Корнея, выбивая из его рук пилу.

Становится тихо. Более-менее. Я лишь слышу возню, маты, хруст костей. Бородачи избивают отчима всей бандой. А потом я вижу кожаные ботинки, спешащие ко мне. Рефлекторно дёргаюсь, сжимаясь в комок, ожидая ещё одного удара. Ведь моя каторга ещё не закончилась? Но вместо удара я чувствую горячую ладонь, которая опускает мне на затылок.