Полжизни я боялся, что моя любовь станет мишенью моих врагов. Но оказалось наоборот. Ещё хуже. Моя любовь оказалась моим врагом.

Ложь. Доводы оказались ложью. Подставой братца. Который, блять, сам влюбился в мою девочку. А может, решил отомстить за то, что из-за нее я избил его. Но избил в большей степени потому, что утырок забыл, кто из нас авторитет. Пришлось напомнить. Слово лидера — закон для всех. Родственники не исключение. Лидер в стае должен быть один. Точка.

— Как она?

Рифат сухо сглатывает. Бледный, в свежих ссадинах. Я бил его. Молотил, как боксёрскую грушу, как только узнал правду и горькую весть. Почти сделал то, что должен, но вовремя остановился, когда услышал в голове плач Кристины. Она шептала, что я не монстр. Что у меня есть сердце. Убив его, я бы стал ещё большим монстром в её глазах. И так много крови пролил за последнее время. Рифат расплатится. Другим способом. Быстрая смерть слишком простое наказание. Он должен мучиться и страдать. Лишённый всего. Как моя девочка. Которая, блять, слишком много боли вынесла.

Ублюдок, подстилка Саида, избил её. И она потеряла то, что для меня имело нереально огромную ценность.

Малыша. Кто знал?

Кто знал, что Кристина… беременна.

Чёрт. Это так больно.

Это пиздец как больно.

Рваная, кровоточащая рана в душе. В которой ковыряют ржавым ножом — моя расплата за ошибки.

— Тебя это интересует, серьёзно? — фыркаю.

Рифат кивает, облизывая разбитые в кровь губы.

— Она тебе понравилась, так? Запал, верно? Решил таким вот уёбищным образом её у меня отнять. Действовал как трус. Подставил девчонку как трусло самое последнее. И после этого смеешь мне спокойно в глаза смотреть? Не будь ты моим братом, я бы тебя расчленил. А остатки скормил кабанам в лесу.

— Прости, Гек. Прости. Тронулся умом, как и ты! Как только девчонку твою увидел. В первый раз. А потом окончательно башню снесло, тупо переклинило в башке, когда случайно подсмотрел, как она на шесте сексуально извивается. Она ведь такая… ты сам знаешь какая. Невозможно взгляд отвести.

Это верно. Но она МОЯ.

Я резко даю по тормозам. Глушу двигатель. Сую руку в карман и нож оттуда вытаскиваю. Рифат сглатывает, глядя, как в мои руках угрожающе сверкает острое лезвие.

— Нет, Гек, нет, — назад пятится, а я на него. — Задумайся, — машет руками. — Прирежешь меня? Брата своего?

Оскалившись, я резко дёргаюсь к нему.

Рифат зажмуривает глаза.

Щёлк.

Лезвие рассекает воздух рядом с его горлом и распарывает верёвки на связанных запястьях.

Да, смерти достоин, но я не стану руки марать о родную кровь. Большой мир за границей города сам это сделает за меня. Не сомневаюсь. Быть изгнанным с позором из семьи — хуже смерти.

— Выметайся, — пинаю ногой дверь, Рифат вываливается на улицу. Падает спиной в грязную лужу. — Запомни, ты — никто. Не Мурадов больше. И я тебя не прощу никогда. А вернёшься… Медлить не стану. Устрою самую что ни наесть адскую пытку, ты меня знаешь.

Последний раз смотрю в стеклянные глаза твари, предателя, захлопываю дверь, жму на газ, не оглядываясь.

С этого момента у меня нет больше брата. Он умер. Навсегда. В моём сердце. Кровь Мурадовых кипит лишь во мне. Я последний потомок рода. Это наводит меня на горькую мысль, что с этим надо срочно что-то делать.

Я быстро разворачиваю тачку, выжимаю максимум из железной крошки и мчусь к ней. К моей малышке. Мой любимой, сладкой девочке.

Не знаю… сможет ли она меня простить?

За то, что бросил её на погибель верную и не поверил.

Я вижу свет. Здесь всё такое белое и яркое, что глаза болят. Я постепенно прихожу в себя, интенсивно моргаю, осматриваясь по сторонам. Мне уже намного лучше. Живот не болит, да и тело тоже. Сначала я подумала, что умерла, но потом вдруг Гектора увидела.

Он рядом сидит. Ни на шаг от меня не отходит. Смотрит на меня. Внимательно, не моргая, не может ни на секунду оторваться. Взволнованный весь такой, серьёзный, будто на ножах сидит мягким местом, ей-богу.

— Пришёл? — вздыхаю, тянусь к нему рукой, он её в воздухе перехватывает и крепко сжимает. Я чувствую жар его могучего тела, мне становится ещё лучше. Почти идеальное самочувствие. Ведь он — моё лекарство. Моё исцеление.

Ненавижу ли я Гектора?

Нет. Ни капли.

Он должен быть действовать именно так, вождь не должен рисковать. На кону власть. Вся его жизнь. Это прописано в уставе хозяина города. Рифат поступил слишком хитро. Будь я на месте Гектора, тоже бы ему поверила. Врал слишком убедительно, предоставив серьезные факты.

Главное, что успел. Осознал, что не прав. Извинился.

Жаль, малыша спасти не удалось… Я вообще, если честно, не поняла, что была в положении. Раз… И нет. Не успела толком принять, поверить, как следует прочувствовать внезапно случившуюся беременность.

Я поднимаюсь на кровати, двигаюсь ближе к Гектору. Руки тяну к мужчине, обнимая его мощные плечи. Щекой к груди, к сердцу припадаю, прикрывая глаза. Стучит. Сильно. Быстро. На пределе.

— Прости, малыш. Прости…

Склонив голову, он грустно кается.

— Мразь. Он тебя не тронет больше. С ним покончено. Он страдал. Так, как ты страдала.

Сглотнув сухость, киваю, сбивчивым голосом отвечаю:

— Люди ошибаются, Гек. Бывает. Будь я на твоём месте, так бы и подумала, что ты пригрел на сердце подлую змею, шпионку, раз я связана с отчимом была — бывшим соратником Саида.

— Гек… еще раз, малыш, — отстраняется, смотрит глаза в глаза.

Мягко, с сожалением. Взглядом провинившегося ребёнка.

— Что?

— Назови меня ещё раз так сладко. Гек.

— Гек, — улыбаюсь.

— Ты очень добрая. Ангел мой. У тебя слишком нежное сердце. Раз ты так запросто меня простила. За это я тебя и… люблю.

— Что ты? — мои зрачки расширяются.

— Люблю тебя, Кристина. Не представляешь, насколько сильно. Я твёрдо решил, что хочу, чтобы ты была моей.

— Девочкой? Так я и так твоя, — хихикаю.

— Нет. Больше.

— Кем? — затаив дыхание смотрю в гипнотизирующие чёрные бездны.

Его глаза. Любимые глаза. Моего бандита.

— Невестой? — не выдерживаю.

Сердце грохочет навылет от бурного разговора и заявления вожака.

— Нет, — с ухмылкой качает головой.

— Женой? — почти кричу, не в силах утихомирить эмоции.

— Не-а, — улыбается. Мягко, чувственно.