– Все чисто, – сказал Куница.

Мы покатили по федеральному шоссе И-15 на север, к аэропорту.

– Я знаю, куда вы меня везете, – подал я голос. – Я знаю, где замыкается круг.

– Толково, согласись? – отозвался Вош.

– Oui, – ответил я.

С высоты тридцать пять тысяч футов Атлантический океан похож на чистую школьную доску, и смотреть на него не менее интересно. Но я смотрел, потому что надеялся, что вид меня убаюкает. Мне надо было поспать.

Вош в белой водолазке и серых брюках развалился в кожаном кресле напротив. Плосколицый Номер Два сидел за мной, а рядом с ним – Куница. Оба очень быстро заснули. Их храп действовал мне на нервы. Ничто не раздражает так сильно, как чужой сон, когда тебе самому не спится.

Я изучал океан. Вош – меня.

– «Один, один, всегда один, – тихо процитировал он. – Один и день и ночь! И Бог не внял моим мольбам, не захотел помочь…» «Сказание о старом мореходе» Колриджа.[18]Читал?

Я не ответил, но ему, похоже, было плевать.

– Поэзия – дыхание души. Не помню, чьи слова. Я полагаю, твое знакомство с поэзией ограничивается творчеством Пи Дидди и Джей-Зет.[19]Если хочешь, можешь их послушать, у нас есть спутниковое радио. И телевизор. А еще на борту целая библиотека DVD. Только что добавили шестой том в коллекцию «Трех балбесов».[20]В высоком разрешении! Можешь утешиться параллелями.

– Нет, спасибо, – отозвался я.

– И книги есть, – продолжал Вош. – Классическая литература, популярная. Но комиксов, боюсь, нет. Ты поражаешь меня как фаната продукции Арчи. Ох уж этот Джагхед![21]И выберет ли Арч между Вероникой и Бетти?

– Ты и правда разносторонний малый, – заметил я. – Поэзия, книги, музыка, комиксы, похищение людей, пытки, убийства.

– О, я просто нахватался по верхам. Как там у вас выражаются? За все берется, да не все удается.

– Мне не дает покоя одна вещь, – сказал я. – Тринадцатый Череп.

Вош улыбнулся и приподнял бровь:

– И?..

– Зачем Журдену меня убивать, чтобы его получить?

– Зачем – что? – переспросил Вош и расхохотался. Он смеялся, пока не выступили слезы.

– А что я такого сказал? – спросил я.

– Ох, Альфред, – произнес Вош, промокая щеку белым платком. – Я думаю, затем же, зачем курица перешла через дорогу.[22]

– Мой друг сказал, что Журден гоняется за мифом.

– Твой друг так сказал? А я скажу, что тебе надо научиться выбирать друзей!

Вош подался вперед и, не успел я отпрянуть, схватил меня за голову, упершись ладонью в нос и впившись пальцами в скальп.

– В нашем поиске нет ничего мифического, Альфред Кропп. В настоящий момент этот Череп у нас и через считаные часы займет свое место среди двенадцати.

Вош хотел продолжить, но осекся. Не нарушил ли он чего своими откровениями?

Он сменил тему:

– Я знал, конечно, что ты позвонишь, как только поймешь, что Нидлмайер у нас. Он единственный ценный груз, который еще остался на борту. Ты не смирился бы с его потерей, ибо сказано: «Нет большей любви…»[23]

– Я знаю, это из Библии.

– Впрочем, Нидлмайер с натяжкой попадает под определение «друг». Он сдал нам Сэмюэла быстрее, чем ты скажешь «Иуда».

– Возможно, он просто не создан для таких игр.

– Да уж не то что мы, это точно.

– Не равняй меня с собой, Вош.

– Почему? Мы не такие уж разные, ты и я. Ты мигом смекнул, что я переключусь на адвоката, а я понял, что ты свяжешься со мной. У нас с тобой, Альфред, даже мотивы схожи. Ты готов на все ради друзей, а я пойду на все, чтобы защитить моего босса, Журдена Гармо. Игра близится к концу. Я доставлю тебя на место, а ты думай над следующим ходом. Что нас ждет? Засада в Тинтагеле? Твой опекун и таинственная, но прекрасная блондинка? Или ты заручился поддержкой у этого фехтовальщика-испанца и его могущественной Конторы?

– Возможно, все проще, – ответил я.

Над Атлантикой всходило солнце, и серая школьная доска начала отливать золотом. Под этой сверкающей патиной скрывался целый мир, населенный фантастическими существами, для которых наш мир был смертоносен. Хищники и жертвы, от гигантских до микроскопических, – океан казался пустынным и одновременно набитым битком. В моих последних снах он был полон драконов.

– Подобно Ланселоту, – сказал Вош, – он шествует по равнине навстречу року под барабанный бой своих грехов.

– Кто это сказал?

– Я, – улыбнулся Вош.

Луна освещала развалины замка на отвесной скале. Волны с грохотом разбивались о камни, шум прибоя был слышен даже на высоте трехсот футов. Далеко в море бушевал шторм. Западный горизонт заволокли черные тучи, их пронзали молнии, но это было слишком далеко, громовые раскаты не достигали руин.

Тысячелетние камни, выбеленные солнцем, изъеденные ветром и дождем, торчали из земли, как редкие гигантские зубы. Когда-то здесь были великолепные залы, внутренние дворы, палаты с высокими потолками. Где-то среди этих каменных завалов находился и зал с круглым столом, за которым собирались король и его рыцари, в том числе храбрейший рыцарь королевства, лучший друг короля и мой предок, чья неверность привела к разрушению белокаменного замка и гибели его любимого монарха.

В полночь в Камелоте не было ни души.

– Где Журден? – спросил я.

– Ты и сам знаешь, – ответил Вош.

Конечно же, я знал. Плосколицый Номер Два и Куница остались в «лендровере», а мы с Вошем спустились по вырезанным в скале ступеням. На восточном берегу залива был вход в пещеру – зияющая пасть, обращенная к океану и беззвучному шторму.