от нас всякие демагоги, верно? Этого-то они и добиваются: убедить людей, что все новости, которые они читают, – просто-напросто выдумка.

– Ваша правда, – ответил Оке. – Может, мне стоит сказать это немного по-другому: не стоит удивляться неискренности.

Они подошли ко входу в ресторан. Красную маркизу у них над головами мягко шевелил долетавший с моря ветерок, который принес какой-то непонятный запах – будто что-то сгорело, подумал Ульф, но точно сказать было нельзя.

Оке был знаком с женщиной, встретившей их у входа, и она быстро нашла для них столик. Оставив им меню, она ушла.

– Эта дама, – понизив голос, сообщил Оке, – замужем за человеком, который контролирует половину наркотрафика в городе. Этот ресторан он купил ей на день рождения.

Ульф что-то такое уже об этом слышал, но не подал виду. Он надеялся, что Оке не станет развивать эту тему и вдаваться в конкретные детали, а то ему придется волей-неволей начинать еще одно расследование. Поэтому он сказал:

– Неужели хоть кто-нибудь из ваших читателей верит в астрологию?

Оке поймал взгляд официанта. Тот направился к их столу, но Оке сделал ему рукой какой-то знак и он, кивнув, удалился на кухню.

– Заказал нам минералки, – обронил журналист. – Надеюсь, вы не возражаете? Кстати, я плачу.

Ульф помотал головой.

– Боюсь, этого никак нельзя. Я тут в связи со службой. Если бы вы оплатили счет, мне пришлось бы декларировать это как дар, заполнять бесконечные бумажки и так далее.

Оке воспринял это достойно.

– Тогда, значит, по-датски? Разделим счет?

– Да, это лучший вариант.

Принесли воду, и, пока они делали заказ, Оке разлил ее по бокалам.

– Вы так и не сказали, почему хотели со мной встретиться, – заметил он. – Когда мы были еще в редакции, вы показали мне свою карточку, но, кажется, не упомянули, в чем, собственно, дело?

– Разве не упомянул? – переспросил Ульф. И тут ему кое-что пришло в голову: – Но ведь если вы пишете астрологические прогнозы, то, наверное, уже знаете, в чем дело?

Оке ухмыльнулся.

– А, это. Вы же наверняка знаете эту историю – про редактора, который пишет астрологу своей газеты: «Как вы уже знаете, вы уволены». – Он сделал паузу. – То есть еще до того, как ему сообщили об увольнении.

– Да, – сказал Ульф. – Я понял, в чем соль.

– В общем, вы собирались рассказать, о чем вы хотели поговорить. Думаю, мне не нужно объяснять вам наши взгляды на источники. Мы их не раскрываем.

Ульф заверил журналиста, что он прекрасно осведомлен о политике газеты.

– Я здесь вовсе не для того, чтобы задавать вопросы об источниках.

– Это хорошо, потому что я на них отвечать не собираюсь.

Ульф подождал еще несколько секунд, а потом сказал:

– Нильс Седерстрём.

Оке раскрыл рот, а потом снова закрыл его. Ульф нахмурился. Он истолковал это как знак, что любые вопросы на эту тему будут встречены отказом. Конечно, ничего другого он и не ожидал: в конце концов, скандал есть скандал, и, если существовала политика насчет конфиденциальности источников, почему бы не существовать запрету на огласку их секретов. Но тут Оке, наконец, ответил:

– Какой Нильс?

– Седерстрём. Который писатель.

Оке явно колебался, будто не знал, что ответить. В конце концов он произнес:

– А-а, этот. Да, конечно.

Ульфу это показалось странным. Оке собирался написать громкую статью, так или иначе разоблачающую Нильса, так что писатель наверняка должен был занимать его мысли. И все же он выказывал по отношению к Седерстрёму удивительное равнодушие, вплоть до того, что ему пришлось напомнить, о каком именно Нильсе идет речь.

– Я видел вашу статью, – сказал Ульф.

Оке в ответ промолчал – только кивнул.

– Захватывающее чтение, – продолжил Ульф. – С начала и до самого конца, которого, согласитесь, нет.

Оке продолжал молча смотреть на него.

– Я имею в виду тот интригующий пассаж, – добавил Ульф, – где вы обещаете сообщить о Нильсе нечто очень важное – на следующей неделе. Это-то меня и заинтересовало, и я надеюсь, что мы можем об этом поговорить.

Оке внезапно расслабился.

– А-а, это, – сказал он. – Ну, мне жаль вас разочаровывать, но думаю, что продолжения все-таки не будет.

Ульф был озадачен.

– Но там говорится…

– Иногда приходится подогревать читательский интерес, – прервал его Оке. – Все так делают. Но у нас не всегда есть возможность выполнить обещанное, и поэтому приходится придумывать новые темы. Главное – кинуть публике кость.

– Так, значит, вы позволите Нильсу сорваться с крючка?

Эта метафора явно заставила Оке нервничать: он отвел взгляд, избегая смотреть Ульфу в глаза.

– Решение принимать не мне, – ответил он безо всякого выражения, – а редакции.

– Вы не расскажете мне, как именно вы собирались его разоблачить?

Оке резко повернулся и посмотрел на него. Теперь это был закаленный журналист, не собирающийся уступать нажиму со стороны властей.

– Прошу прощения, но этого я сделать никак не могу. Но скажу вам вот что: поскольку доказательств у нас не было, то редактор решила немного поперчить статью. И в этом случае я совершенно с ней согласен. Она сказала, что иначе получается слишком пресно.

– Доказательств чему?

– Я же сказал: об этом я говорить не могу.

Ульф попробовал зайти с другой стороны.

– А что вы думаете о самом Нильсе? Лично вы?

Но Оке уже полностью овладел собой. На этот вопрос он, сухо улыбнувшись, ответил:

– Я его совсем не знаю.

– Совсем? Но вы же написали о нем статью.

Это замечание попало в цель, и Оке принялся оправдываться:

– Мы, кажется, знакомы. Но это не то же самое, что знать человека.

– Но должны же вы были хоть что-то запомнить. Не мог же он вообще не оставить о себе никакого впечатления.

Оке задумался.

– Да, впечатление он на меня произвел. Я бы сказал, он именно такой, как в своих книгах. Крутой мужик.

– Просто крутой мужик? И все?

Оке кивнул.

– Стоит только завести о нем разговор, как тут же поминают Хемингуэя, хотя по большей части никто и не знает, кто он такой. Но я бы сказал, это сравнение вполне разумно. Он – наш шведский Хемингуэй.

– Оксюморон?

Оке немного подумал.

– Может быть, – сказал, наконец, он. – Но я не уверен, что дело в нашей шведской уникальности. Мы же люди, в конце концов, а люди все одинаковы, где бы они ни жили. У всех есть недостатки. Каждый думает только о себе. «Non angeli sed Sueci»… Помните ту историю с Папой Григорием и английскими мальчиками? «Non Angli sed angeli» [21]?

Ульф покачал головой.

– Ну да неважно, – сказал Оке. – Это было уже бог весть когда. Я просто