В понедельник утром Круподеров отпросился у своего начальства к стоматологу. Но вместо поликлиники он поехал в комитет по делам опеки и попечительства. Я же сидела в своей машине у дома Рафиковых с телефоном в руках, на который то и дело раздавались звонки.

— Алло! — ответила я.

— Таня, это я, — произнес Иван. — Мы все еще в комитете. Тут, оказывается, столько бумажной работы! А что у тебя?

— Адвокат написал в эсэмэске, что заседание пока не началось. Варю уже доставили в Дворец правосудия, а вот судья опаздывает.

— Понял! — сказал Круподеров. — Как только мы соберемся выезжать, я наберу тебя.

— Хорошо. — Я уже собиралась отключить связь, как увидела, что из парадной вышла Руфина. — Иван, вижу Рафикову. Она куда-то отправилась, одна…

— Значит, бабка ушла. А дед?

— Шамиль еще два часа назад уехал. Буряк с мальчиком пока дома. Обычно они уходят гулять не раньше одиннадцати. Извини, мне звонят по второй линии. — Я переключила звонок и ответила Людмиле.

— Татьяна, здравствуйте! В суде бардак, впрочем, как и везде. Все собрались, а в зал заседаний никого не пускают. Говорят, ждем судью. Скажите, это опоздание — ваших рук дело?

— Нет, что вы! Я сейчас в Дольске. Как я могла его задержать отсюда?

— Ее, — поправила меня Усова, — судья — женщина. Я думаю, это к лучшему. В женщинах больше сострадания.

Я знала, что моя клиентка может болтать без умолку, и это ее качество должно было пригодиться, но чуть позже.

— Людмила, извините, у меня срочное дело. — Я отключила связь.

Минут через десять мне снова позвонил Круподеров и воодушевленно произнес:

— Все, мы собираемся выезжать! Жди нас!

Только я поговорила с Иваном, мне позвонил Кирилл.

— Татьяна, я сообщил Варваре, что на заседании будет присутствовать ее отец. Она попросила меня сделать так, чтобы он ушел. Я не знаю его в лицо. Скажите мне, как он выглядит? — попросил Суворов.

— Кирилл, вы действительно собрались выполнять ее просьбу?

— Это мой долг. Татьяна, вы напрасно отправили Котлярова в Тарасов. Моя подзащитная категорически не хочет его видеть, — с плохо скрытым раздражением заметил адвокат.

— Это было его собственное решение. А Варя просто не ожидала увидеть отца, ее просьба была спонтанной, необдуманной. Я считаю, Сергей Николаевич должен остаться, при нем ей будет сложнее себя оговорить. Кроме того, Варя увидит, что отец беспокоится за нее, и у нее появится стимул бороться за свою свободу, да и справедливость. — Высказав свое мнение, я спросила: — Кирилл, а вы дали Варе понять, что ситуация с сыном вот-вот изменится?

— Да, но она мне, кажется, не поверила. Все, я не могу больше говорить! — Суворов отключился.

Я не знала, как он поступит — найдет Котлярова и попросит его удалиться, или не станет этого делать. У меня не было никакой возможности на него повлиять. Но и здесь, в Дольске, ситуация стала вдруг выходить из-под контроля. Буряк с Тимуром отправились гулять раньше обычного. Когда Иван привез к дому Рафиковых представителей органов опеки, на месте никого не оказалось — ни мальчика, ни его бабушки, ни его дедушки, ни так называемой няньки.

— Ну и что нам теперь делать? — спросила Валентина Никитична. — Я весь день караулить их здесь не могу!

— Этого и не понадобится, — успокоила я ее, увидев, что Руфина Александровна возвращается домой. — Вон идет Рафикова! Дадим ей немного времени, чтобы подняться в квартиру. Разговор с ней должен происходить там, а не на улице.

— А мальчика-то с ней нет, — заметила Елена, помощница Валентины Никитичны.

— Вернется. Потяните время. Сможете? — спросила я, глядя на тетку Круподерова.

— Постараемся, — кивнула она.

— Ваня, не давай Рафиковой никому звонить: ни мужу, ни Буряк, — напутствовала я Круподерова. — Боюсь, как бы та не почувствовала неладное и не сбежала вместе с ребенком.

Воспользовавшись моментом, когда из нужной парадной выходили люди, «комиссия» зашла в подъезд. Я же села в машину и стала читать пришедшие эсэмэсэки. Одна из них была от Нины. Вторая — от Мельникова. Написав им ответные сообщения, я поехала к детской площадке, на которой обычно гулял Тимур. Убедившись, что он там, я вернулась к дому Рафиковых.

Валентина Никитична приложила палец к кнопке звонка и не отнимала его, пока по ту сторону двери не раздался голос:

— Что вам надо? Кто вы такие?

— Опека! — властным голосом произнесла начальница.

— Кто-кто? — уточнила Руфина, не спеша открывать дверь.

Иван, одетый в форму с лейтенантскими погонами, вышел вперед, достал из кармана свое удостоверение, раскрыл его и приложил к глазку со словами:

— Полиция! Открывайте!

Рафикова приоткрыла дверь, обвела взглядом нежданных гостей и обратилась к Круподерову:

— Вы, наверное, к Евгении? Но ее сейчас нет дома. Она гуляет с Тимуром.

— Разрешите пройти. — Иван попытался открыть дверь пошире.

— Что-то случилось? — забеспокоилась Руфина Александровна. — Она объявилась, да?

— Ну мы же не будем обсуждать это здесь? — Иван многозначительно кивнул на соседскую дверь.

— Хорошо, заходите. — Хозяйка наконец-то впустила нежданных визитеров в квартиру. — Вы ее задержали?

Круподеров не счел нужным отвечать на этот вопрос. Как только дверь захлопнулась, инициатива разговора перешла к его тетке.

— Так, когда мальчик вернется? — сурово осведомилась Валентина Никитична.

— К обеду, — ответила бабушка и уставилась на полицейского, все еще ожидая от него ответ на свой вопрос.

— А с кем он гуляет?

— Ну как это с кем? — Рафикова не сводила глаз с Круподерова, ожидая его поддержки. — Вы же знаете, с кем гуляет наш внук.

— Я лишь сопровождаю представителей органов опеки…

— Опеки? — испуганно переспросила Руфина. — Я думала, мне послышалось это через дверь. Но при чем здесь опека?

— Мы серьезно озабочены судьбой Рафикова Тимура, — заявила Валентина Никитична. — Отца у мальчика нет.

— Да, наш сын погиб в аварии, — подтвердила Рафикова.

— Мать подозревается в тяжком преступлении…

— К сожалению, это так, — закивала Руфина, — но Варя Тимура бросила больше года назад. Мы с мужем для Тимура как родители. Он даже нашу фамилию носит!

— А почему вы до сих пор не подали заявление на оформление опекунства над несовершеннолетним ребенком? — поинтересовалась Валентина Никитична.

— Мы собирались, но как-то все руки до этого не доходили.