еще более мрачный оборот, я понимала, что, если возможно, я должна пересмотреть свои планы. Нравится мне это или нет.

19

Доминик

Я сжал переносицу – в голове пульсировала боль. Это была долгая бессонная ночь. Между эротическими мыслями о танцующей ведьме, что на вкус была как нектар богов, и стрессом от размышлений о том, что злой брат сделает дальше, я не смыкал глаз. Нашему виду требовалось не много, но, если не считать той ночи, когда я впал в пьяное беспамятство, с тех пор, как начались Игрища, мне удалось поспать не больше тридцати минут.

– Нельзя позволять ему бесконтрольно руководить этим, – продолжила Герцогиня. – Боги, брат… его действия становятся варварскими, нельзя позволить капризному ребенку-переростку сделать что-то еще более ужасное.

Ее слова эхом разнеслись по кабинету Короля и повисли долгим безмолвием.

Должен признать, она произвела на меня впечатление. Когда Герцогиня назначила эту встречу, я задавался вопросом, как много она ему расскажет. Эдмунд был деликатной темой для обсуждения с Королем.

Очевидно, неспровоцированное нападение на Уилла, а также его действия и исключение одной из девушек из Игрищ стали последней каплей для Герцогини. Дипломатия исчезла, не оставив ничего, кроме ярости.

Имелась причина, по которой все мужчины боялись ее.

– Игрища – это традиция, Эванджелина, – проскрежетал Король Стирлинг, неловко ерзая на своем месте и стараясь не смотреть сестре в глаза.

При взгляде на него я не испытывал ничего, кроме жалости. С тех пор как я видел его в последний раз, всего месяц назад, он постарел на десять лет. Ему тысяча лет, если не больше, он старейший из нашего рода, старше любого на целые века, и один из оставшихся первородных, но он по-прежнему сохранял лицо пятидесятилетнего мужчины. Только теперь вид Короля был довольно болезненным. Его упадок начался, когда Завеса пала пятнадцать лет назад, и до сих пор никто не смог определить, что именно произошло и как это остановить. Казалось, древняя магия, что замедляла процесс старения нашего рода, начала разрушаться. Я не сомневался, что Король проживет еще долгие годы, но ухудшение состояния было очень быстрым по нашим меркам и заставляло меня задуматься, не настигнет ли оно всех нас, если мы не вернем Завесу на место.

И несмотря на то, что поручили заняться этой задачей нашим лучшим умам и связались с другими сверхъестественными через мосты и за океанами – даже с врагами, – мы были не ближе к ответу, чем в тот день, когда это произошло. Другие тоже замечали изменения. Фэйри наблюдают, как рождаются искривленные и уродливые дети чистейших кровей, оборотни замечают эхо безумия в своих стаях, когда теряют себя в звериных проявлениях, и это только то, что мы смогли выяснить. Ни одна раса не осталась нетронутой. Даже наши Охотники, рожденные благодаря изобретательности моего отца и желанию защитить наш вид от тех, кто стремится уничтожить нас, пострадали.

Яйца откладываются, но не вылупляются.

Может, упав, Завеса и дала нам больше свобод, но от каких бы сил она ни защищала наш мир, теперь они обернулись против всех нас.

– Эта традиция должна умереть, брат, – страстно заявила Герцогиня, привлекая мое внимание. Она вскочила и начала расхаживать по комнате, ее широкие юбки шуршали по деревянному полу. – Они были задуманы как наказание… пряник для варваров, которые боялись и охотились на все, чего не понимали. С нашей эволюцией, с эволюцией человеческого мышления и терпимости, мы ведь можем прекратить это?

Седые брови Стирлинга сошлись, когда он наклонился вперед, опираясь на стоящий перед ним стол красного дерева.

– Учитывая все раздоры в мире, нам нужен этот перерыв как для поддержания боевого духа, так и для единства. И ты знаешь, что без этого мы рискуем тем, что мужчины сами отправятся на материк и будут сеять хаос среди людей. Игрища – необходимое зло для того, чтобы сдерживать некоторые из самых низменных побуждений наших мужчин. Но более того, если мы прекратим эти игры, что станет с нами, Эванджелина? Мы перестанем пить человеческую кровь? Спрячемся в тени, питаясь крысами и паразитами, что были вынуждены делать столетия назад?

Герцогиня позволила своим глазам закрыться, замедлила шаг и остановилась.

– Я не знаю, брат. По правде говоря, у меня нет ответов на твои вопросы. Я просто знаю, что приводить сюда девушек и заставлять их участвовать в играх неправильно. Никогда не было правильно. И действия твоего сына…

– Действия твоего Принца, – осадил Стирлинг, теперь его голос звучал тверже, он выпрямился в своем кресле. – Он мой первенец, никогда не забывай об этом.

Я отдал Герцогине немой приказ отступить, надеясь, что она осознает, насколько близка была к краю…

Мой отец не обладал присущей Эдмунду жестокостью, но он был не из тех, с кем можно шутить. Король был гордым и упрямым и втайне злился из-за того, что чувствовал себя слабым и беспомощным, когда тело подводило его. Это опасное сочетание.

– Да, Ваше Величество. Конечно, это так, – сказала она, явно угадав его настроение. – К тому же он мой племянник. Его слово – закон, если вы не скажете иначе. Но я умоляю вас подумать о том, чтобы взять Игрища под свой контроль на оставшуюся часть месяца. Или позволить Уиллу сделать это. Он тоже принц, и не менее способный. А Эдмунд явно отвлекся от своих обязанностей и благородной задачи – попытаться восстановить Завесу. Конечно, нельзя ожидать, что он будет утруждать себя играми во время надвигающегося кризиса.

Стирлинг с тяжелым вздохом откинулся на спинку стула и провел рукой по своим длинным седеющим локонам.

– Уильям – не первый наследник престола. А вот Эдмунд – да, и ему не понравится, если я вмешаюсь в это тривиальное дело. И так и должно быть. По большому счету, это несущественно, и если я не доверяю ему справиться с таким делом, что это говорит о моем доверии к нему в целом? – Король мрачно покачал головой. – Мне жаль, что мы не можем договориться, сестра, но я не буду создавать напряженность между своими сыновьями из-за женщин из мира людей. Я знаю, что иногда ты позволяешь себе привязываться к некоторым из них, но я не готов пойти на политический риск, связанный с таким шагом.

Мне было неприятно признавать, но на каком-то уровне я был согласен с ним. После того, что Эдмунд сделал с