Я Набиль Куреши, это моя личность. Я человек по имени Набиль Куреши: значит, у меня одна природа и одна личность. А учение о Троице гласит, что у Бога одна природа, но три личности: Отец, Сын и Святой Дух.

Постепенно и вполне самостоятельно, не обсуждая это с Дэвидом, я создал для себя «модель» Троицы и пришел к выводу, что такая модель вполне возможна. Я не был убежден, что она истинна, ибо она противоречила таухиду; однако пришлось признать, что она вовсе не бессмысленна. Более того: такая модель обогащала мое представление о Боге.

Однако было еще одно христианское учение, которое оставалось для меня совершенно непонятным. Как Иисус своей смертью заплатил за мои грехи? К тому времени как я заговорил об этом с Дэвидом, наш дуэт превратился в трио.

Подробнее о Троице в свете возражений мусульман читайте в книге «Нет Бога, кроме Единого» (No God but One), часть 2: «Таухид или Троица: два разных Бога».

Последний год в колледже стал для меня нетипичным. Мало того что это был третий год, а не четвертый – так к тому же я только-только наконец переселился в кампус. Предыдущие два года Абба и Амми, несмотря на мои протесты, не разрешали мне жить в студенческом общежитии: они не сомневались, что там я немедленно окунусь в омут греха. Лишь на последнем году обучения я сумел убедить их в том, что многочисленные обязанности в университете просто не дают мне возможности каждый день ездить туда из дома.

Одной из этих обязанностей стала должность президента «Клуба отличников». Именно она позволила мне, на правах важной персоны, выбрать в общежитии комнату по своему вкусу. Я остановился на комнате в юго-западном крыле Уайтхерст-Холла, на последнем этаже, откуда открывалась грандиозная панорама университета. Из соседней комнаты вид был еще лучше, но там меня смутили проблемы с отоплением.

В комнате уже жил парень, который скоро стал мне хорошим другом, буддист по имени Зак. Он изучал философию, обладал тихим мягким голосом и методическим мышлением: вести с ним интеллектуальные дуэли было одно удовольствие. Через несколько учебных недель мы подружились, и я уже не раз предлагал ему дават.

Так сложилось, что Зак ходил на собрания Философского клуба, в котором председательствовал мой друг Дэвид, и там они сошлись. Вышло так, что оба мы подружились с Заком независимо друг от друга. Когда это выяснилось, мы начали тусоваться втроем и скоро сделались неразлучной троицей, чем вызывали немало шуток и подтруниваний от других студентов.

В один прекрасный день, когда мусульманин, христианин и буддист вместе зависали в смузи-баре, я наконец заговорил о последнем христианском учении, глубоко возмущавшем и разум мой, и чувства: о заместительном искуплении. Это тоже было частью давата для Зака. За нашим столиком разворачивалась комическая сцена: я косвенно критиковал Дэвида, стараясь создать у Зака благоприятное впечатление об исламе, Дэвид пытался просветить нас обоих светом евангельским, ну а Зак, зажатый между нами, не хотел ничего. В прямом смысле: ведь цель буддизма – избавиться от желаний и достичь пустоты.

– Видишь ли, Зак, – вещал я торжественно, наставив на друга полный стакан смузи. – Ислам – религия честная. Никакой чуши вроде «берешь кого попало, и пусть он умирает за твои грехи!» в исламе нет.

При этих словах Дэвид поперхнулся коктейлем:

– Эй, подожди-ка минутку!

Но я был неумолим:

– Нет, это ты подожди, я еще не закончил! Как я и говорил, согласно исламу мы все предстаем перед Богом, и каждый отвечает за свои грехи. Заступиться за нас никто не сможет. Наша духовная жизнь – это только наша ответственность. Если наши добрые дела перевесят дурные, мы отправимся на небеса. Если дурные дела перевесят, отправимся в ад. Как видишь, все честно и справедливо. Согласен?

– Согласен, – невозмутимо ответил Зак.

– Разумеется, Бог может нас помиловать, если пожелает. В конце концов, он же Бог. Но абсолютно невозможно, чтобы Бог вдруг взял твои грехи, возложил их на какого-то ни в чем не повинного человека, и тот бы вместо тебя умер, а ты бы пошел гулять! Что это за справедливость?

– Ты неправильно объясняешь! Так нечестно! – вскричал Дэвид, едва не прыгнув на меня через стол.

– Ага, не любишь, когда нечестно, так? Но пока успокойся, приятель. Глотни смузи. А я скажу кое-что еще.

Все мы смеялись и шутили друг над другом, хоть разговор и шел об очень серьезных вещах. Дэвиду явно было что сказать; но прежде чем передавать ему слово, я хотел выложить свой козырный аргумент:

– Какой у нас сейчас национальный долг, семь триллионов, кажется? Вот представь, прихожу я к Бушу и говорю: «Мистер президент, я готов оплатить ваш долг в семь триллионов. Вот вам доллар – он все покроет!» Как думаешь, что Буш мне ответит?

– Что ты идиот, – так же невозмутимо и мягко ответил Зак.

– И-мен-но! – торжествующе отчеканил я, победно ткнув стаканом в сторону Дэвида.

– Что ты хочешь сказать? – уточнил Зак.

– Я говорю, что это дурная бухгалтерия. Как одним долларом нельзя оплатить долг в семь триллионов, так и смертью на кресте одного Иисуса нельзя искупить грехи всего человечества. Допустим даже, что один человек может заплатить за грехи другого – но все-таки одного, а не миллиардов грешников! Так что христианская сотериология не только несправедлива – она еще и не умеет считать. А теперь взгляни на ислам. Все просто, все понятно – и совершенно честно.

И, чувствуя себя победителем, я снова принялся за свой смузи. Зак смотрел куда-то вдаль, размышляя.

– Что ж, пожалуй, в этом есть смысл, – сказал он наконец. Но Дэвид так легко сдаваться не собирался.

– Ты закончил? – поинтересовался он с легкой улыбкой, явно уверенный, что сейчас разобьет меня по всем фронтам.

– Нет, только начал, – ответил я, показав ему свой полный стакан. – Я про твои словоизлияния. – Прошу.

В сущности, я снова повторял те аргументы против христианства, что слышал с детства. Но в этих аргументах я был совершенно уверен, так что сейчас ничего не опасался.

– Набиль, чтобы доказать свою правоту, ты неправомерно закрываешь глаза на часть христианского учения.

Я понятия не имел, о чем это он, так что не беспокоился. – Продолжай.

– Ты прекрасно знаешь: христианство учит, что Иисус – Бог, и это обязательно надо принимать в расчет, когда критикуешь наше богословие. Бог не заставляет страдать за наши грехи «какого-то случайного человека». Он платит за наши грехи Сам. Возьмем такую аналогию: сын украл деньги из дела отца. Растратил их, через некоторое время вернулся и искренне попросил прощения. Отец вправе его простить. Но на этом история не закончена. Как же быть с деньгами, которые стащил сын? На счетах их нет, предприятие потерпело убыток, кто-то должен этот убыток возместить. Так вот: отец имеет полное право заплатить долг сына из своего кармана. И это будет честно.