— Эй, мужик, — прохрипел злодей. — Ну, насилумы тебя нашли! Ты деньги давал?

— Это все, что у меня есть… — дрожащим голосом сообщилВалентин Марленович.

— А раз деньги давал, так и выпьем вместе, —миролюбиво закончил страшный человек. — У нас все по-честному!

Кулик облегченно перевел дух. Кажется, бить его пока несобирались.

Новые знакомые привели Валентина в теплый подвал, освещенныйслабенькой лампочкой.

В подвале имелось несколько ящиков, заменявших столы истулья, а также большой продранный в нескольких местах матрас. Обитателиподвала поставили на один из ящиков бутылку с подозрительной мутной жидкостью,и даже извлекли из своих закромов единственный граненый стакан. Стакан далиКулику, как гостю. Ему плеснули содержимого бутыли, и один из хозяев, болееразговорчивый, провозгласил тост:

— За знакомство!

Валентин Марленович влил в себя жидкость, и ему показалось,что его внутренности обожгло расплавленным свинцом.

«Это закономерно, — подумал он, — именно этим я идолжен был кончить! Если я стал соучастником преступления, то в конце концовумру в грязном подвале, выпив какую-то отраву в компании грязных бомжей…»

Однако он не умер. Наоборот, выпитое зелье немного успокоилоКулика, и внушило новые, более жизнерадостные мысли.

«А чем, в конце концов, эти люди хуже меня? думал ВалентинМарленович. — Ведь у них тоже есть душа, они тоже думают и страдают!»

Его раздумья прервал общительный бомж.

— Коли уж мы за знакомство выпили, так надо, ясноедело, познакомиться. Я вот, к примеру Гусь, а он — Ворона, а тебя как кличут?

— Кулик, — представился Валентин Марленович.

— Ну, это ж надо! — обрадовался Гусь, — какмы тут хорошо подобрались! Одни птицы! Гусь, Ворона да Кулик! За это непременнонадо выпить!

Он снова плеснул Кулику изрядную порцию мутного пойла.Валентин попробовал было отказаться, заявив, что знает свою норму, и эта нормакак раз исчерпалась, но неразговорчивый Ворона так сердито сверкнул на негомаленькими острыми глазами, что Валентин преодолел естественную брезгливость ивыпил вторую порцию подозрительного напитка. От этой порции его вдруг одолелаудивительная жалость к самому себе. Валентин Марленович пригорюнился, подперщеку кулаком и горестно проговорил:

— Все мои несчастья происходят от женщины…

— Это точно, — поддержал его словоохотливыйГусак, — от баб все как есть неприятности!

Исключительно от них! Вот я, думаешь, всегда в этом подвалегужевался? Нет, брат, шалишь!

Я раньше как барин в собственной квартире проживал! Втеплой, брат, квартире с раздельным санузлом!

Сделав паузу, чтобы собеседник мог вполне оценить его былоемогущество, Гусак продолжил:

— Жить бы и радоваться, так вот поди ж ты, сам себеустроил геморрой! Познакомился с женщиной. Приличная такая с виду женщина,посуду вместе сдавали. Она мою авоську стерегла, покамест я за пивом отходил.Ну, познакомились, я ее к себе пригласил, слово за слово, в общем, осталась онау меня жить. Все вроде чин-чинарем, утром пивка поднесет, днем иногда за хлебомсходит, если уж сильно приспичит. Зинкой звали.

Гусак перевел дыхание, отхлебнул еще немного из заветнойбутыли и продолжил рассказ:

— Только раз пошел я за вином, возвращаюсь а у Зинкимужик сидит. Она говорит: познакомьтесь, Вова, — это меня раньше Вовойзвали, познакомьтесь, это брат мой двоюродный из Вышнего Волочка. Ну, брат такбрат, тем более, что у него с собой и выпить было. Несколько дней пожил у насее брат, не выгонять же родственника, ничего, кстати, мужик оказался, а потом яопять отлучился, за пивом на этот раз, прихожу — а у Зинки вроде как другоймужик сидит. Я спрашиваю — как же так? А Зинка отвечает: это, говорит,двоюродный мой брат. Дак ты что, — говорю, — тот же совсем другойбыл?

Так то, — отвечает, — был из Вышнего Волочка, аэтот — совсем наоборот, из Торжка. Но тоже двоюродный. Ну, этот у нас тожеостался, не прогонять же родственника, а первый после опять все-таки вернулся,не доехал до своего Вышнего Волочка, ссадили его с поезда под Конотопом. Потомеще один появился, из Приднестровья. У них там вроде горячая точка, так вот егослишком припекло. Оказалось, очень у Зинки родни много. По всему, это, бывшемуСоюзу нерушимому. Немного как бы уже тесновато стало, хоть и раздельныйсанузел, а все же иногда в очереди стоять приходилось. Особенно когда теткаЗинкина приехала из Мариуполя со своими детьми и племянниками. Но что уж тутподелаешь — родня, она и есть родня. Только потом я как-то выпил что-то не то,или просто перебрал малость, просыпаюсь, а надо мной здоровый такой мужикстоит, с черной бородой, и сердито так говорит, чтобы я, значит, прекращалпридуриваться и освобождал его жилплощадь…

Гусак, видимо, переполнившись эмоциями, замолчал, затемснова отпил волшебной жидкости и вернулся к своей печальной повести:

— Я ему вежливо так возражаю, что первый раз его вижу,а жилплощадь это как раз моя. На что он мне сует бумагу, по которой выходит,что я поменял свою законную квартиру на отдельно стоящее здание по адресу улицаНеунывающих, дом одиннадцать "А". А в моей законной квартирепроживает теперь гражданка Зинаида Редутова. Я тут немного очухался и зовуЗинку. Она появляется с сильно побитой личностью. Вообще-то, она и завсегда с подбитымиглазами ходила, то с левым, то с правым, а то и с обоими, для симметрии. Деложитейское, поспоришь иногда о погоде или о чем другом, но тут у нее простосиняк на синяке. Смотрит на меня Зинка своими сильно побитыми глазами иговорит: «Ты с ним лучше не спорь, у него больно рука тяжелая». А кто же это,спрашиваю, такой? «А это, — отвечает Зинка, — законный мой муж АкопРедутов. Очень, между прочим, решительный человек и в прошлом — полевойкомандир. Так что когда он узнал, что мы с тобой здесь совместно проживали,очень недоволен был. И ты с ним не спорь, а то как бы чего не вышло». Этотмужик кивает, и зубами скрипит, и говорит, чтобы я скорее покидал егожилплощадь и отправлялся по месту прописки, на улицу Неунывающих. А как же, яспрашиваю, будет со всей Зинкиной родней, со всеми этими двоюродными братьями ипрочими тетками? А он мне, этот законный Акоп Редутов, на это отвечает, что кним у него претензий нет, поскольку они жильцы и плату за проживание аккуратновносят.

Гусак вздохнул, допил остатки из бутыли и" сновапродолжил:

— Короче, отправился я, как было ведено, на эту самуюулицу Неунывающих и стал всех расспрашивать, где же находится дом одиннадцать"А". Никто из жителей мне ничего сказать не мог, пока не повстречалсядворник Муса Ибрагимович. Он-то мне и объяснил, что дом номер одиннадцать есть,и дом номер двенадцать тоже имеется, а номер одиннадцать "А" — этотрансформаторная будка, и я в ней могу временно поселиться, ежели помещусь, датолько не очень чтобы заживался, поскольку уже имеется распоряжение эту будкуснести, как устаревшую И правда, через неделю мою будку снесли, только я неочень сильно переживал, потому как я в нее все равно не помещался, либо ногиснаружи оставались, либо голова. Так что после я уж бомжую, вот с Воронойскорешился, подвал этот нашли, а тут ничего, жить вполне можно, хоть и нераздельный санузел…